Во имя замысла можно как угодно предстать перед зрителем
- Ваше творческое кредо, приверженность театральной школе, одной, нескольким: сначала был театр Игоря Владимирова, неожиданный уход к Товстоногову... Говорят, в браке многих женщин "лепит" муж, особенно, когда он режиссер, а она актриса. Вас "слепил" Владимиров или отец Бруно Фрейндлих?
- Оба приняли в этом участие. Отец начал мой путь в искусстве с раннего детства. Вирус театрального дома вошел в меня с пеленок. Театр, музыка — все вдохновляло. Потом Игорь Владимиров продолжил. В театре им. Комиссаржевской, куда я пришла после института, режиссер Илья Ольшвангер тоже дал мне так много: первый режиссер, в которого я поверила и сделала первые интересные шаги. С Игорем Владимировым вместе были почти 25 лет. Он увлек меня как режиссер, а потом я влюбилась в него. Большая любовь, она помогала и мешала в работе одновременно. Уход к Товстоногову не стал изменой творческим пристрастиям. Владимиров — ученик Товстоногова, оба исповедовали одно театральное направление, с той разницей, что у Владимирова была тяга к музыкальному жанру, а Георгий Александрович больше тяготел к драматическому. Я же люблю синтетизм в искусстве.
- А кинематограф?
- Да, и кино. Но театр всегда был и остается на первом месте. Последние мои фильмы вышли четыре года назад, и больше не было никаких предложений. Драматическому актеру трудно сниматься. "Служебный роман" получился удачно, т. к. на съемках Эльдар Рязанов впервые попробовал три камеры и все мы — драматические актеры, — не испытывали дискомфорта, играли как на сцене, а нас в это время снимали. Но если выбирать — отдаю предпочтение театру, он — вечен.
- Вы довольны своей актерской судьбой? И, вообще, Верите в судьбу?
- Я верю в судьбу, но думаю, что человек, который в состоянии анализировать свою судьбу, волен влиять на нее. Судьба всегда дает альтернативный вариант, все зависит оттого, насколько включается в судьбу ваша воля. Не случайна притча о трех дорогах: направо пойдешь... — это и есть выбор судьбы.
- Какая черта вашего характера больше всего раскрывается в работе.
- Не мне судить, но мои педагоги научили меня, что в театре надо иметь выраженное чувство ответственности.
- Актерство для вас — таинство, волшебство, удовольствие, от которого рождается новый образ или тяжкий повседневный труд?
- И то, и другое. Но больше волшебство, хотя без труда оно не состоится. Труд и отдача, самоотречение.
- Чего вы ждете каждый раз от режиссера?
- Терпения. Режиссер — архитектор спектакля. Жду от него общего замысла здания, он определяет архитектурные параметры, а актер их наполняет.
- Актерская зависимость: партнерство, чувство плеча. Если этого нет, вам трудно пребывать на сцене?
- Конечно. Но такое случается не всегда, и тогда на сцене трудно. Я люблю импровизацию — это замечательное качество, но не все актеры ею владеют. И одновременно, импровизация трудна и опасна, в ней необходимо чувство меры.
- Женщина-актриса, если она сильная, вызывает радость режиссера-мужчины и страх партнера-мужчины или даже зависть. Вы испытывали такое?
- Бывают такие моменты, когда партнер "начинает тянуть одеяло на себя". Во мне это вызывает здоровое сопротивление, и мне бывает жаль такого партнера. Я ему уступаю, т. к. зона молчания на сцене для меня не менее интересна, чем много текста.
- А какой возраст вам хотелось бы вернуть?
- По восточной мудрости, 40 лет, когда "кувшин полон", момент равновесия между молодостью и силой так драгоценен..
- Тема одиночества в искусстве находит отголосок в вашей душе?
- Если эта тема звучит в спектакле, я всегда нахожу созвучие, ведь одиночество испытываем мы все.
- Вы любите зеркало? Актрисе это, по-моему, просто необходимо.
- Папа приучил меня к нему, к тому, что зеркало мой собеседник. Мы с ним любили играть: сидели перед зеркалом и строили гримасы. Зеркало — мой судья, своеобразный лакмус.
- Меня всегда удивляет ваше бесстрашие показываться зрителям "некрасивой". Потрясающая метаморфоза в "Служебном романе", но в "Макбете" вы вновь потрясли всех этим.
- В "Макбете" финал — узловой момент. И во имя замысла, во имя роли можно как угодно предстать перед зрителем. Любовь может опрокинуть, погубить — и возвысить. Когда Темур Чхеидзе предложил мне роль леди Макбет, я была обескуражена — никогда до этого не играла открытого злодейства. Но финал, который придумал Чхеидзе, очень помог. Я люблю эту роль.
- Человек начинается со счастья, с горя... А для вас?
- С познания самого себя. А заканчивается тем, как он прошел этот путь. А счастье и горе лишь ступени познания.
- А любовь?
- Она — источник, заряд, который питает творчество. Я несколько раз испытывала сильное чувство. Сегодня я живу одна. У меня дочь. Она подарила мне двух внуков — мальчика и девочку. Я их безумно люблю. Этой любви вместе с неиссякаемым чувством к своему делу мне достаточно.
- Ваша формула счастья?
- У меня ее нет. Каждый счастлив и несчастлив по-разному, по-своему. Да и понятие счастья для каждого разное.
- Что вы испытываете перед выходом на сцену? Радость, волнение, страх?
- Все, но страх не плодотворен, он обирает, а волнение обогащает.
- "Моя свобода в моей необходимости" — великие слова великого Цезаря. А в чем ваша свобода?
- Моя свобода в органичности. Когда я чувствую себя совершенно раскрепощенной, естественной. Это в жизни. А в творчестве подчиняюсь требованиям драматургии, режиссера, но мне важно сделать роль своим естеством.
- Как вам ереванский зритель?
- Единение с залом произошло. И удивительно, не только зрелый зритель принял нас, но и молодежь. В моей памяти останутся их неравнодушные глаза.
