Святая тема (о спектакле Рождены в Ленинграде)
Она никогда не видела Ольгу Берггольц в жизни, никогда не встречалась с ней. И все-таки она ее знала. Как и многие современники, Алиса Фрейндлих испытала властное влияние личности Ольги Берггольц на свою судьбу, И когда шестнадцать лет спустя после окончания войны Алисе Фрейндлих, только что окончившей театральный институт, было поручено сыграть роль Маши в спектакле Театра имени В. Ф. К омиссаржевской "Рожденные в Ленинграде» Ольги Берггольц, они — актриса и поэтесса — были уже словно давно знакомы друг с другом.
Худенькая, в валенках и ватнике, в светлом платочке на голове, Маша — А. Фрейндлих походила на девочку-подростка, и только большие серьезные глаза делали ее несколько старше.
- Не мне, конечно, судить, что у меня тогда получилось, — рассказывает Алиса Бруновна.- Но эта роль рождала у меня особое творческое состояние — желание говорить со зрителями о самом важном и светлом.
...Неровный, едва струящийся от керосиновой лампы свет выхватывает из темноты печку-времянку с трубой, выведенной прямо в окно.
Сегодня стало известно, что оставлен Тихвин — значит, кольцо вокруг Ленинграда сомкнулось. Начиналась жизнь, которую определяло всего одно, но такое страшное слово — блокада. Блокада — значит нет хлеба. Нет воды. Нет дров. Только методичные, не знающие пощады ни к малым детям, ни к седым старикам артиллерийские обстрелы. И зажигательные бомбы, от которых столько пожаров в городе.
Эти девчонки и ребята из общежития судостроительного завода, греющие озябшие руки у печки-времянки, еще вчера сидели за школьной партой. А нынче на их плечи легла тяжесть непомерная — выжить, выстоять. Маша Алисы Фрейндлих худа до того, что на ветру, кажется, качается, а виду не показывает другим: и что есть хочется, и что ноги иногда ватными делаются из-за слабости. Больше других бегает, куда-то спешит, везде старается поспеть.
Девочка она угловатая и явно не из городских — это и в манере подавать руку «дощечкой», когда с кем здоровается, и в том, как говорит скоропалительной россыпью. Ухают тяжелые, приглушенные расстоянием разрывы, а она вдруг начинает вспоминать, какие песни до войны пела. Но странное дело — никто не останавливает, не отмахивается от нее, а, наоборот, вдруг, словно сговорившись, все подхватывают любимую песню Маши:
Трансваль, Трансваль, страна моя,
Горишь ты вся в огне...
Высокое качество изготовления перил для лестниц из металла по низким ценам.
Поначалу голоса звучат тихо, но постепенно обретают все большую твердость, и вот уже песня полна негодования и справедливого гнева. Звонким колокольчиком разливается в общем хоре голос Маши.
- В работе над образом Маши приходилось использовать и свой жизненный опыт. Четыре с лишним года моего детства пришлись на войну. И хотя маленькой еще была, события тех лет запечатлелись в сердце и не дают покоя по сей день,— говорит актриса.
Героика будней осажденного Ленинграда раскрывалась в спектакле в конкретных характерах, конкретных биографиях защитников города. Режиссер И. Ольшвангер добивался от каждого исполнителя искренности, правдивости, не принимая даже намека на ложный пафос, аффектацию чувств.
Образ Маши стал своеобразным камертоном, по которому поверялась достоверность происходящего на сцене. На многие события спектакля зритель смотрел как бы глазами Маши, проникался ее отношением. Запоминалась потрясенность Маши страданиями города. Окаменевшее лицо, застывший, неподвижный взгляд, опущенные хрупкие плечи. Ее сотрясают глухие рыдания, она долго не может произнести ни слова. Это был человек, который на глазах у зрителей взрослел на несколько лет.
Маша в исполнении А. Фрейндлих становилась еще одним суровым обвинением бесчеловечности войны, звериной сути фашизма.
- Многое во время работы над спектаклем, — говорит А. Фрейндлих, — нам давала музыка Седьмой симфонии Шостаковича. Она органично вплеталась в действие, обостряла его драматизм, художественно обобщала важнейшие моменты сценического повествования.
Документальную достоверность происходящему придавали стихи Ольги Берггольц военных лет — они не раз грозным набатом звучали в спектакле, последовательно развивали его нравственную идею. Композитор и поэтесса обращались к нам, и мы в меру своих сил стремились откликнуться на их страстный, героический призыв. Обескровленный, но не сдавшийся город жил и боролся. В нем рождалась гениальная музыка, пронизанная верой в Победу. Один из персонажей спектакля — профессор Сосновский (эту роль очень искренне исполнял Н. Боярский) на фоне знаменитой музыкальной темы нашествия Седьмой симфонии произносил шедшие из самой глубины сердца слова: «Я — русский человек... В этом городе я родился и состарился. Стыдно было бы мне, старику, бежать отсюда. Я его дряхлый, но верный сын».
Непомерное испытание свалит, прикует к постели этого старого, больного человека. Но его не оставят, не забудут. Сцена, когда на квартиру к Сосновскому приходит Маша, вступившая в комсомольский бытовой отряд, стала кульминационной в спектакле. Маша — А. Фрейндлих вся светится счастьем и радостью, выкладывая на стол полученный по профессорским карточкам хлеб. Вот, сегодня с добавкой — один кусочек побольше и несколько маленьких довесочков. Теперь будут выдавать по триста граммов: «Выживем, конечно, выживем, это ведь все с Большой земли, по Ладоге навезли», — говорит убежденно Маша — А. Фрейндлих. Потом, схватив стоящее неподалеку от постели Сосновского ведро, она выбегает из квартиры. Через несколько минут возвращается назад, но радость тут же сходит с ее лица, а пустое ведро с грохотом падает на пол. Профессор, к которому она сегодня шла превозмогая усталость, взвешивает на аптекарских весах принесенный ею хлеб. Не обманула ли она его, не взяла ли, чего доброго, кусочек себе.
«Я за вами нечистоты выношу, а вы меня воровкой считаете»,— кричит Маша с обидой в голосе.
Актриса вкладывала в свои слова столько горечи, что изумленный старик не находил поначалу слов, чтобы ответить на этот искренний крик души. И только потом с трудом поднимался, чтобы дрожащими руками прижать к себе голову девушки и глухо выдавить из груди: «Ну, прости ты меня старого... Одичал я здесь без людей...».
- Главная мысль, которую хотелось донести спектаклем «Рожденные в Ленинграде», — это мысль о необходимости человеческого единения, солидарности перед лицом варварства и истребления,- говорит Алиса Бруновна.- Непоколебимость защитников города, неодолимость нашей нравственной силы питались духовной общностью, естественной для каждого ленинградца потребностью заботиться о ближнем, забывая часто о собственных страданиях и лишениях. Поработить такой народ невозможно.Тема пьесы Ольги Берггольц навсегда останется для меня святой, а роль Маши — особой в моей творческой биографии.
Автор С.Краюхин
"Театральная жизнь" №9, 1968 год
