Сплав вдохновений и сухожилий
В рамках фестиваля "Виват, Санкт-Петербург" в Тбилиси приехала Алиса Фрейндлих и Санкт-Петербургский "Кавалер-дуэт" с музыкально-поэтическим спектаклем "Гори, гори, моя звезда".
Если бы она не родилась в Питере, то выбрала бы, по ее словам, Лондон или Тбилиси... Странно... Города с абсолютно разным ощущением горизонта... Тбилиси, окруженный горами, некий утробный город, в котором еще — и слава Богу — действует закон сохранения тепла и темперамента... Туманный Альбион со своей непохожестью... И, конечно, Петербург — словно шедевр, исполненный великими архитекторами и природой, одарившей город водой, отражающей и видимое, и невидимое...
А может, так и надо... И не случаен выбор городов... И в этом тоже проявляется неиcчерпаемое разнообразие дара этой актрисы... Более неизбежного, чем все остальное. Дара и обаяния, Божественного обаяния Алисы Фрейндлих.
Актерский дар, как вода — он отражает все, он способен принимать любую форму, не теряя при этом своей индивидуальности. Различимости... И в то же время как обойтись актеру без людского тепла? Когда есть что и есть кому и чему отдавать... Потому, как однажды сказала Алиса Бруновна, актер не может быть одиноким... Во всяком случае, на сцене. Отстраненность Питера, способствовавшая, кстати, возникновению именно там одной из лучших литератур мира, возможно, где-то, на периферии сознания, тоже сыграла свою роль — роль, иначе и не скажешь — в поэтическом чутье актрисы.
Она сама, женственная до невозможности и с сильным характером, достоинством и изящным благородством, не выносящем суетливости, чувственная и стойкая, сочетающая в себе, по ее словам, "немецкую педантичность и русскую безалаберность", с аристократическими манерами и полным отсутствием манерности на сцене и в жизни, с неизменно сияющими огромными голубыми глазами похожа на произведение искусства. Да и вообще к прекрасному она привыкла с детства, родившись и прожив в доме на Исаакиевской площади, рядом с собором. И даже имя ее в переводе с латинского означает "прекраснейшая".
Занавес... Как редко теперь на сцене видишь занавес... А ведь он помогает создать ощущение таинства, столь необходимого в театре... И волнуешься... Синий барьер темной сцены Грибоедовского театра... Синий занавес поднимается, и на фоне черных кулис уже стоят на сцене трое...
Совершенно гармоничная в таком антураже Алиса Фрейндлих, строгий и точно найденный стиль костюма: черный фрак и черные брюки — это уже сидит в подсознании, это уже на уровне инстинкта и интуиции: полностью сливаться, сочетаться со сценой, с атмосферой театра и самого спектакля. Абсолютное соответствие замыслу и окружению. Зритель долго еще не позволяет ей начать, аплодисменты длятся, кажется, бесконечно...
"Гори, гори, моя звезда" начинается и заканчивается одноименным романсом... Единственным, который вместе с "Кавалер-дуэтом" поет и Фрейндлих. В ее выстраданный, более низкий, чем раньше, и — опять — более точный по своей душевной угаданности, голос, которым, как выразилась Алиса Бруновна, не стыдно петь старинные романсы и читать Цветаеву, вливаются, словно две реки, обгоняющие друг друга, голоса Анатолия Коптева и Владимира Балагина. Зал постепенно превращается в одного человека, личностного, думающего и чувствующего, зал начинает дышать в унисон. "Чтение — соучастие в творчестве", — сказала Марина Цветаева, любимый поэт Алисы Фрейндлих. Ощущения в театре приблизительно те же самые. Человеку нужны единение и уединение, и актриса подарила возможность почувствовать это.
В спектакле четыре композиции: "На трудных тропах бытия..." — М.Цветаева , "Silentium" (Молчание) — О.Мандельштам, "Серебряные дребезги" (строчка из стихотворения Цветаевой) — А.Ахматова, "Голоса" — посвящения поэтов друг другу: Цветаева, Мандельштам, Ахматова... И свечи, зажигаемые после каждого посвящения, именно в этом спектакле не выглядят безвкусно! Казалось бы, что может быть банальнее свеч... Что-то вроде того, как писать сейчас о скрипке с той же интонацией, с которой писали раньше... Но нет! Эти свечи зажигаются не просто на сцене, а в душе, трогательно и щемяще. Да и как сказал Станислав Ежи Лец, "Все уже открыто, только в области банального много белых пятен". Стихотворения соединяют тонко подобранные Алисой Фрейндлих музыкальные вставки, усиливающие эмоциональное воздействие ("И, слово, в музыку вернись..."). Кроме того, в спектакле звучат русские романсы в виртуозном актерском — именно актерском — исполнении питерского "Кавалер-дуэта". В общем, и пишешь-то эти названия композиций и о романсах скорее всего для того, чтобы не забыть, чтобы память, и душевная память в первую очередь, удержала весь спектакль на том же вдохе. Как говорил Довлатов, "наша память избирательна, как урна". А так не хочется пройти мимо. Мимо себя, мимо другого, мимо жизни... Хотя бы часть души оставляя горячей и горящей... ("Вы, идущие мимо меня/К не моим и сомнительным чарам,-/Если б знали вы, сколько огня,/Сколько жизни, растраченной даром...")
Вот и пытаешься самым буквальным способом восстановить сейчас все, чтобы восстанавливать потом. Восстанавливать, чтобы почувствовать. Почувствовать, чтобы жить... И ощутить "всего живого ненарушаемую связь".
В чем она, "волшебная сила искусства"? А просто когда выходишь со спектакля, не остается места для анализа. Говорить? Обсуждать? Да о чем?! Зачем?! Выходишь и летишь... Летишь пронзенным насквозь... ("Ах, я счастлива! Никогда заря/Не сгорала — чище.")
То же самое происходит и со стихотворением... Стих должен быть колющим и режущим предметом. Бить, убивать наповал, пронзать насквозь — иначе это щебет. Стишок — шок. А представьте себе "два в одном"... Великие стихи в исполнении непревзойденной актрисы... И прекрасные романсы в оригинальном, нестандартном (а что такое стандарт?) исполнении "Кавалер-дуэта". Нужно иметь особое, театральное чутье, чтобы понять, насколько сочетаются стихи Цветаевой, Мандельштама, Ахматовой в монологах Алисы Фрейндлих и порою немного вызывающее, но разнообразящее (так и хочется добавить, отголоском, — обо всем спектакле — разящее) эмоции и внимание — а внимают по-прежнему на одном дыхании! — зрителей исполнение романсов "Кавалер-дуэтом". Это ведь спектакль, а не просто поэтический вечер, у которого своя стилистика. Более монотонная... Здесь намного более важна и необходима пластика интонаций, голосов, жестов, эмоций, отношения актеров друг к другу и к зрителю... Тем более что ни одна нота, ни один нюанс не выходит за пределы эстетического вкуса, а это главное.
В эти два дня, когда шел спектакль "Гори, гори, моя звезда", среди публики можно было увидеть разных людей... Вообще сюда любят приезжать актеры. Тбилисский зритель талантливый, благодарный, теплый и реагирующий. Иногда даже слишком, и забывая о том, что не всегда аплодисменты к месту, на второй день спектакля пытались аплодировать почти после каждого стихотворения... Возможно, это отчасти объяснимо духовным и душевным голодом (и связанным с ним нетерпением?), вызванным и внешними обстоятельствами, из-за которых любимых актеров мы видим гораздо реже, чем хотелось бы, но, верится, и внутренней потребностью тоже.
В зале были Вахтанг Кикабидзе, Нани Брегвадзе, грузинские актеры, а также масса чиновников, членов правительства, председатель парламента... И у многих на глазах были слезы. Слезы, объединившие тех, для кого эти стихи знакомы до каждой запятой, "до прожилок, до детских припухших желез", и тех, кто не очень-то и разбирается в русской поэзии, а возможно, и вообще не слышал некоторые стихи... И эти два дня горы, почти что Кавказские горы цветов ложились к ногам великой актрисы...
Преображенная и преображающая любовью, она подняла каждого на свой уровень истины и боли. Потому что так прочесть и любить стихи, так чувствовать драматизм, чистоту и высоту сцены и поэзии может не просто одаренный, но верующий и доверяющий Творцу человек. Творчество, искусство — молитва. И она на сцене молится.
Способность "выключать" в себе актрису в обычной жизни, как выразилась в одном из интервью Фрейндлих, тоже дана не каждому. Только у человечески талантливой личности может быть это качество... Лицедейство на сцене зачастую превращается в лицемерие в жизни. Ей дано быть артистичной и естественной — подлинно естественной — везде и во всем.
"В вечном дыме моей папиросы", после одного из вечеров, окруженная поклонниками, Алиса Бруновна, несмотря на свою нелюбовь (и это вполне можно понять) ко всякого рода интервью, тем не менее нашла время ответить на несколько вопросов.
- Есть авторские спектакли, режиссерские — например, Любимов, или Тарковский в кино, а есть такие, в которых якобы режиссера не видно, он "умирает в актере"... В каких Вам легче играть?
- Ой, я люблю, когда режиссер сильный, но при этом дает артисту играть. Потому что... вот Товстоногов, в чем его сила — у него была грандиозная, железная постройка... Почему его спектакли так долго живут? Потому что они построены по принципу самого лучшего архитектора, и при этом он актеру давал воздух, оставлял место и для импровизации...
- Когда у человека есть две вещи: жизнь и творчество, приходится выбирать между ними... Что-то приносить в жертву... Обычно истинный мастер выбирает творчество...
- А как вы думаете? Бункер эмоциональный один, на все жизненные проявления один... Если вы возьмете для жизни вот столько (широко разводит руками), то для творчества останется очень мало.
- Как все это сочетать со счастьем?
- А что, разве творчество не счастье? Тоже счастье... А жизнь — это горючее, это топливо для творчества.
Почему так больно, когда кончается спектакль? "Что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали?", — пел В.Высоцкий в одной из песен, написанных для постановки "Алисы в стране чудес" Л.Кэролла. Театр, по словам Алисы Бруновны, "модель бытия". Просто, наверное, понимание, что все на свете кончается, превращается в переживание... Острое и необходимое, иначе как почувствовать, что ты все еще жив? Боль говорит о жизни, а не о конце. А значит, о "топливе". А значит, о творчестве. Театр дает почувствовать "настоящесть" момента во всех смыслах. Прекрасный пронзительный спектакль, режиссером которого является поэтическая актриса, закончился... Закончились гастроли... Но остались на глазах и в душе... нет, уже не слезы, а серебряные дребезги и голоса, "звучащие из вечности" на сцене. И свет, особенный свет, который излучает Алиса Фрейндлих.
А впереди — крылатый взмах:
Любовь на золотых крылах.
А этот шелест за спиной —
То поступь Вечности за мной...
