Навесы под машину из металлочерепицы metalstyl77.ru/navesy/.
Открыться одному добру
Как было бы легко подвергнуть сомнению и оспорить саму возможность рассказанной в этом фильме истории. Например, возраст героини: сколько же лет ей сегодня, если в войну она уже имела сына, достаточно взрослого для того, чтобы стать солдатом и быть убитым на этой войне? Кончая многими иными недоумениями и придирками, суть которых сводилась бы к одному: в жизни так не бывает, в жизни все складывается обычно куда сложней и драматичней. Мужчина и женщина, на пороге старости, испытавшие много горя, потерявшие своих любимых, встречаются и обнаруживают, что созданы друг для друга: не слишком ли поздно? А десятилетия одиночества, которые выпали каждому из этих двоих, — разве можно смахнуть их так легко и безболезненно? Разве горе не подтачивает в человеческой душе доверие к жизни, готовность к счастью? И сама эта готовность снова, вопреки всему, начать все заново и почувствовать себя счастливым — не смешноваты ли они в героях картины — пожилой кассирше Лидии Васильевне и пожилом враче Родионе Николаевиче?
Эти и подобные вопросы, возникни они у нас, были бы обращены, собственно ,не столько к создателям фильма, сколько к драматургу А.Арбузову, автору перенесенной на экран пьесы «Старомодная комедия». «Старомодная», возможно, потому, что она немного сентиментальна, а сентиментальность принято относить к качествам устаревшим. Возможно, наоборот, автору, отнюдь не считающему, что вера в добро и возможность счастья старомодны, виделся в таком названии определенный полемический смысл. А возможно, предвидя критические упреки, автор апеллирует этим к старой доброй и благородной литературной традиции, говоря условно и общо — «диккенсовской» традиции.
Как бы то ни было, особый мир этой пьесы — мир, требующий некоторых допущений, если угодно, «придуманный», если угодно, «сказочный», — не следует придирчиво проверять мерой житейской вероятности. Так же как не следует иронизировать по поводу неотвратимости счастливого финала он предусмотрен изначально, его необходимость вытекает из предложенных нам условий. При всем том история, рассказанная в пьесе, имеет к реальности достаточно прямое и четкое отношение.
Итак, «Старомодная комедия», поставленная на киностудии «Мосфильм» режиссерами Э. Савельевой и Т. Березанцевой, в которой только два действующих лица. Роль героини играет Алиса Фрейндлих. Роль героя — Игорь Владимиров. На пляжах Рижского взморья и на улочках старой Риги, в маленьком кафе и в большом ресторанном зале, в вестибюле санатория и в приемной врачебного кабинета, на скамейке у въезда в санаторный корпус, под сводами Домского собора, в комнате приморской дачи — всюду и неизменно происходит , длится одно и то же: два человеческих сердца раскрываются друг для друга, два характера, казалось бы, противоположных и друг другу противопоказанных, обретают друг в друге необходимое дополнение, именно то, чего каждому недоставало. Это процесс оказывается захватывающе интересным, знающим свои кульминации и спады, свои малые омуты и водовороты. Его воспроизведение потребует от актеров максимум такта и душевной наполненности, юмора и серьезности, ювелирной отработанности малейшей детали, способности изнутри оправдать иной раз достаточно рискованные действия героев — такое, например, как залихватские танцы на ночной улице.
Герои картины будут постепенно раскрываться не только друг перед другом, но и перед нами. В героине мы прежде всего заметим ее безусловную эксцентричность. Затем оценим ее внутреннюю независимость, остроту ума, стойкость перед лицом житейских невзгод. Затем — ее душевное достоинство и мужественность, безбрежность ее великой доброты. А в герое, старом педанте, блюстителе размеренных и постноватых жизненных правил, обнаружатся рыцарственность и почти мальчишеское простодушие, и то же душевное мужество, и та же всепобеждающая доброта.
И так хороши будут эти двое, что сами они, такие как есть, смогут служить наглядным подтверждением категорическому и запальчивому выводу Лидии Васильевны о том, что в конце концов хороших и симпатичных людей на свете предостаточно. Ну, а «плохие» люди? Допускает ли существование плохих людей эта история с заранее предусмотренным утешительно- счастливым концом, допускает ли эта история возможность серьезного зла и настоящего, невыдуманного горя?
Да, она допускает это. Где-то за рамками действия безбедно существует бывший муж Лидии Васильевны, с жаром рекомендуемый ею как прекрасный, великодушный, талантливейший человек. Который , правда, давно оставил ее ради другой женщины, но ведь женщина эта куда лучше ее и достойней. Который, впрочем, и по сей день поддерживает с Лидией Васильевной прекрасные отношения и даже занял у нее однажды крупную сумму на свой летний отдых, но непременно, непременно ее вернет — такой широкий человек, человек без предрассудков. И имея такого друга в лице бывшего мужа, и зная, что он вполне благополучен, и ценя тот факт, что ее преемница вовсе неплохо к ней относится , Лидия Васильевна, в сущности, счастлива и сама. «Вот только придешь иногда домой, и как-то пусто, как-то никого нет…».
И тут на долю мгновения слезы блеснут в глазах героини. Сквозь их набегающую завесу проступят, кажется, какие-то новые, иные фигуры. Их контуры будут вполне определенны, а лица - сухи и жестки. Угадается чей-то цинизм, и чья-то железная жизненная хватка, и чья-то растерянная беспомощность, и чья-то горькая незащищенность. Так реальность «вдвинется» в мир фильма, контрастируя, совместится с ним. Лидия Васильевна потеряла в войну сына. Жена Родиона Николаевича, как и он, врач, тоже погибла на войне, вот в этих же местах, сегодня мирных и спокойных. Под сенью сосны, овеваемая ветрами с моря, лежит могильная плита. Каждый день чья-то рука меняет цветы у ее подножия. Жестокая тема войны звучит в этом фильме с умиротворенной, тихой торжественностью. Время сгладило остроту потерь, горе больше не кричит о себе, но осталась и навсегда останется верность памяти об ушедших. И снова реальность, самая горькая и драматическая, ненасильственно сольется с тем миром, в котором живут и действуют герои.
Имея для постановки столь сложно сотканный ,не терпящий фальши, пульсирующий живыми токами материал, постановщики картины проявили художественную чуткость, поставив во главе угла великолепный актерский дуэт А.Фрейндлих и И.Владимирова. Искусство актеров торжествует в фильме, ему прежде всего обязаны все лучшие эпизоды и моменты. И, наоборот, фильм проигрывает в тех случаях, когда намерение говорить непременно «киноязыком» ведет к вкраплению в органическую ткань действия ретроспективных отрывков или монтажных ухищрений. Не столько потому, что они маловыразительны и вялы, сколько из-за очевидного отсутствия необходимости в них. Вспоминая свой звездный час на цирковой арене, героиня поет наивную и трогательную песенку о вере в чудеса, о том, что человеческое сердце имеет право забыть на время горести и обиды, открыться одному лишь добру, безоглядно поверить в его безусловное всемогущество. Может быть, эта простенькая песенка, исполненная А.Фрейндлих с безукоризненным артистизмом, и служит ключом ко всему фильму. А может быть, поскольку имя Чарльза Диккенса уже было здесь упомянуто, стоит вспомнить слова, сказанные писателем в объяснение и оправдание всех тех чудес и счастливых развязок, которыми книги его так обильны. «Мною овладело серьезное и смиренное желание — и оно не покинет меня никогда — сделать так, чтобы в мире стало больше веселья и бодрости. Я чувствовал, что мир достоин не только презрения, что в нем стоит жить, и по многим причинам». Строки эти — тоже один из возможных ключей к пониманию своеобразия жанра и замысла «Старомодной комедии».
"Советский экран" № 22 — 1979 г.
