Продажа металлопроката оптом купить металл.
Нельзя работать вполсилы
Если бы вам, читатель, предоставилась возможность оказаться перед началом спектакля рядом с театром имени Ленсовета, вы бы поняли, что такое для зрителей любимая актриса.
Вот она быстрыми шагами пересекает улицу и скрывается за дверью «Служебный вход».
Это рад нее стоят люди в очереди у театральной кассы. Чтобы увидеть ее арбузовской Таней, Геленой из «Варшавской мелодии» Зорина, гордой Катариной в «Укрощении строптивой» Шекспира. Или Ковалевой из пьесы Дворецкого, Раневской из чеховского «Вишневого сада», или сразу в нескольких ролях в «Людях и страстях». В прошлом году газета «Советская Россия» опубликовала снимок: стоит у театра парень, а на груди у него плакатик: «Куплю билет на Алису Фрейндлих».
После выхода на экраны фильма «Служебный роман» поклонников таланта актрисы стало еще больше. Сейчас трудно даже представить, что ее отношения с кино так долго не складывались, хотя время от времени она снималась в небольших ролях. Видимо, это обстоятельство и заставило Алису Фрейндлих сказать: «Мои чувства к кинематографу не имеют взаимности, я его люблю, а он меня нет…».
- Алиса Бруновна, вы сетовали на безответную любовь ровно десять лет назад, но вот стали кинозвездой…
- Нет, нет! Это был случайный всплеск. Несмотря на то, что я сыграла в кино около двадцати ролей, воспринимаю себя киноактрисой с трудом. Мне, привыкшей к атмосфере театра, длительным репетициям, постепенному постижению роли, в кино трудно. Там сцены зачастую снимаются даже не в том порядке, в каком они существуют в сценарии. То состояние, к которому ты должна прийти позже, прожив какой-то кусок жизни своей героини, приходится обретать сейчас, немедленно. Когда режиссер понимает, что в этом немалая трудность для исполнителя, и старается приблизить условия работы в кино к условиям театра, тогда есть надежда — что-то получится.
Я знаю, многие кинорежиссеры вообще не ходят в театр. Неинтересно. Им чужда «приподнятая на каблук правда», как они говорят. А есть другие — те любят театр, они догадались, что совокупность возможностей двух искусств может дать поразительные результаты. К режиссерам, исповедующим «театральную первооснову», относится Никита Михалков. Он любит длительные репетиции, а вслед за ними короткую съемку. Как бы схватывающую момент актерского вдохновения.
- Эльдар Рязанов тоже относится к этой категории режиссеров?
- Он, безусловно, любит театр. Не случайно же моими партнерами по «Служебному роману» стали такие «театральные» актеры, как Андрей Мягков, Олег Басилашвили, Лия Ахеджакова…
- Как вам работалось на съемках этого фильма?
- Нелегко, поскольку работа в театре не прерывалась. Вторым моим домом на эти месяцы стал поезд «Красная стрела», быстро доставлявший меня из Ленинграда в Москву, где шла работа над картиной, и обратно. И все-таки это было счастливое время: Эльдар Александрович Рязанов умеет создать по-настоящему творческую атмосферу, подобрав исполнителей «одной группы крови».
- Калугина из «Служебного романа»- ваша первая большая роль в кино. Не кажется ли вам, что эта современная деловая женщина в чем-то близка и Ковалевой Игнатия Дворецкого, и Гелене Леонида Зорина, и даже Тане Алексея Арбузова?
- Может быть. Мои героини — каждая по-своему — жаждут любви, настоящей, захватывающей, преобразующей человека. И при этом для них важно сохранить достоинство, утвердить собственную личность. Они — гордые и очень ранимые. Такой тип женщин мне кажется современным, узнаваемым. Видимо, поэтому и зрители сочувствуют этим женщинам — они им понятны, близки.
- Теперь, когда предложений сниматься в кино у вас, вероятно. Много, как вы решаете вопрос — соглашаться на ту или иную роль или отказаться от нее?
- Однозначно ответить трудно. В кино много обстоятельств, совсем не зависящих от актера, но влияющих на результат его работы. Например, мне показался интересным сценарий фильма «Анна и Командор», а сама работа такой не стала, хотя роль там большая, да и тема мне близка. А вот в картине Андрея Тарковского «Сталкер» роль небольшая, а работать было и трудно и очень интересно. Рада, что снималась в этой киноленте.
Есть роли, которые, по мнению зрителей и кинокритиков, удались, да только сама видишь в них нераскрытые возможности. Мне всегда, например, хотелось играть в пьесах Арбузова. Когда возникло предложение участвовать в съемках фильма по его пьесе «старомодная комедия», никаких сомнений не было. Однако, посмотрев фильм, поняла, что он мог быть куда значительнее. Но уже ничего не исправить.
- Вы, вероятно, получаете много писем от зрителей. О чем вам пишут?
- Есть письма-рецензии, иногда очень глубокие и серьезные. Я благодарна их авторам, стараюсь, хотя бы коротко, ответить. И еще есть письма — на них просто нельзя не ответить, как бы ни была я занята. Они о тех, кто нездоров, прикован к постели. И целая обойма «посланий» от юных существ, желающих стать актрисами. Чаще всего это школьницы-старшеклассницы, в том числе и живущие на селе. Честно сказать, на большинство таких писем я просто физически не могу ответить.
- Итак, девочки спрашивают, как стать артисткой? Может быть, рассказ о вашей жизни в какой-то мере и будет им ответом?
- Я очень рано для себя решила, что хочу в театр. Пошла в самодеятельность. Меня «мотало» из балета в вокал, из вокала в драму, из драмы в хор. Переходя из кружка в кружок, искала то, что необходимо будет потом, в театре. Словом, раннее сознание цели и определило круг поисков. Три года наша семья жила в Таллинне. Там открылся тогда Дворец пионеров, где я занималась сразу в трех кружках: вокальном, балетном и драматическом коллективе, возглавляла его замечательная актриса Мария Александровна Призван-Соколова. Горячее участие в наших делах принял и ее муж — режиссер Павел Павлович Вейсбрем. Как много дали нам эти люди!
А потом — театральный институт. Руководил курсом, где я училась, Борис Вульфович Зон, талантливый педагог, человек огромной эрудиции. Он встречался со Станиславским, был главным режиссером театра, в котором начинали и становились актерами Черкасов, Чирков, Кадочников и многие другие.
Мне кажется, сейчас молодежь несколько легкомысленно стала относиться к выбору актерской профессии. До театрального института надо обязательно проверить свои силы в самодеятельности.
- Серьезное отношение к актерской профессии вы питали, как говорится, с молоком матери…
- Да. Я родилась в актерской семье. Отец, народный артист ССССР Бруно Фрейндлих, работал в Ленинградском Академическом театре драмы имени Пушкина, много снимался в кино. Мать в молодости тоже была актрисой. С детства знаю, как нелегок актерский труд.
- С каких ролей, на ваш взгляд, лучше всего начинать молодому актеру?
- Когда человек заканчивает театральный вуз, у него есть некоторые профессиональные навыки, ремеслом — я хорошо отношусь к этому слову — он владеет. Но нет житейского опыта, ни достаточных накоплений, чтобы сыграть, скажем, сразу Джульетту или Ларису в «Бесприданнице». Это — непосильная задача для вчерашнего студента. Я сыграла Джульетту, когда мне было почти тридцать. Но парадокс в том, что сейчас я сыграла бы лучше, глубже.
- Вашему таланту (это, кстати, отмечают в своих письмах многие читатели журнала) подвластны самые «разновозрастные» роли — от Катерины Ивановны в «Преступлении и наказании» Достоевского до Малыша из спектакля по книге Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон».
- Очень. Очень люблю Малыша. В каждом взрослом человеке — в одном больше, в другом меньше — продолжает жить детство. Это хорошо понимает Астрид Линдгрен, которая пишет для детей, но в то же время и для взрослых.
Если бы мой учитель Борис Вульфович Зон был жив, думаю, он бы порадовался, посмотрев меня в пьесе Линдгрен. Потому что Малыш из трех ролей, которые он считал «моими». Помню, увидев меня в роли Джульетты, Зон сказал: «Ну, я бы тебе такую роль не дал. Не ожидал, что ты можешь это сделать. Пять тебе не ставлю, но четыре с плюсом, наверное, получишь». Он меня не готовил к подобным ролям.
Когда наш курс репетировал «Легенду о любви», я получила роль мальчика. Еще я играла глухую Татьяну-скотницу шестидесяти лет в «Осенней скуке» Некрасова и разбитную девчонку Хесю в «Морали пани Дульской». Борис Вульфович «не увидел» меня в Ширин и Шуре Булычевой. Эти роли играли другие студентки, а я приходила домой. Читала пьесы и обливалась слезами. Правда, постепенно пришла и к ролям лирико-драматическим.
Но, независимо от того, какую роль исполняю, стараюсь прежде всего обращаться к сердцу зрителя, а уж потом к его уму. Пусть люди в театре смеются, плачут, а дома осмысливают, почему это с ними случилось. Я с первых минут спектакля чувствую, улавливают ли зрители те «волны», которые я им посылаю. Если этого добиваешься, то все идет легко, играешь с наслаждением.
- А как в кино?
- На съемках зрителями становятся режиссер, оператор, осветители и, конечно, партнеры. Если этот «волнообмен» на съемочной площадке тоже возникает, можно надеяться, что он передастся и зрителям, когда картина выйдет на широкий экран.
- В спектакле-концерте «Люди и страсти» (наверное, так можно определить его жанр) вы исполняете сразу три роли: королев Елизаветы и Марии–Антуанетты и мужскую — Уриеля Акосту. Кроме того, поете зонги, своеобразные песни-монологи на стихи Гейне и Брехта. Спектакль не новый, а зрительский интерес к нему не иссякает. Почему?
- Тут, думается, интересна сама конструкция спектакля. Взяв для первого отделения фрагменты из пьес немецких классиков, Игорь Владимиров соединил их между собой стихами и зонгами. Происходит как бы спор различных авторов между собой. Весь спектакль состоит из фрагментов. И зонги — тоже фрагменты спектакля. Один из них предваряет эпизод, другой — заключает. Все «нанизано» на один смысловой стержень. В сущности, это одна роль артиста, который поворачивается, если хотите, разными гранями своей души.
- По радио и телевидению часто звучат песни в вашем исполнении…
- Певицей я себя не считаю! Выступая в концертах, обычно пою только «свои» песни, то есть те, которые исполняла в спектаклях и кинофильмах. Но театр имени Ленсовета, в котором я работаю, не зря называют «поющим» в его репертуаре много музыкальных спектаклей, куда песни и зонги входят вполне органично. Не могу себе представить, например, «Интервью в Буэнос-Айресе» Генриха Боровика без зонгов.
- Алиса Бруновна, а дома вы поете?
- В одном интервью мне уже задавали этот вопрос и даже позавидовали моей дочке. Увы, я не пела ей колыбельных песен. Чего не было, того не было.
- Недавно фирма «Мелодия» выпустила вашу пластинку, здесь тоже песни из спектаклей и кинофильмов. Трудно было ее записывать?
- Очень. В спектакле поешь от имени своего персонажа, к песне тебя подводит определенный момент в роли. А встать перед микрофоном, ничем не защищенной… и зрителей нет, на поддержку которых надеешься.
- В начале нынешнего сезона многих ленинградцев привлекла афиша филармонии. В ней сообщалось, что состоится вечер, посвященный девяностолетию Марины Цветаевой, в котором примет участие Алиса Фрейндлих. Это была ваша первая «чтецкая» программа?
- Да. Когда мы заканчивали институт, Борис Вульфович каждому из нас подарил на память свой портрет, сделав на нем напутственную надпись. Вот какие слова он адресовал мне: “Алиса, вы не смеете оставлять втуне ни одну из ваших склонностей — играть, петь, танцевать, читать. Только в этом случае повсюду успеете и будете счастливы”.
Так вот, я играла, пела, в силу пристрастися нашего театра к музыкальным спектаклям, да и танцевала , кажется, тоже. А вот читать не доводилось. Почему? У меня всегда была большая нагрузка в театре. Он крайне неохотно «отпускал» меня. И вдруг — предложение принять участие в цветаевском вечере. Решила рискнуть. Какая же это была радость! С чем сравнить мое чувство? Кажется, что холодный и горячий душ — одновременно. Ощущаешь какую-то особую душевную приподнятость, обновление, что ли. Не знаю, что испытал зритель, я говорю сейчас о собственном ощущении.
- Судя по многочисленным отзывам зрителей, они испытали нечто подобное. Хочется думать, что у этой вашей работы будет продолжение.
- Стыдно признаться, я ленивый человек. Мне всегда требуется толчок, чтобы появилось стремление взяться за что-то новое.
- Трудно поверить. Глядя со стороны, удивляешься, как много вы успеваете: и театр, и кино, и творческие встречи со зрителями, и записи на радио, и работа на телевидении! А ведь у вас дом, дочка-школьница. Она уже определила свое будущее?
- Варе пятнадцать лет. Какой она выберет себе путь — не знаю. Честно сказать, меня это беспокоит. Впрочем, многие ее школьные подружки тоже пока не сделали выбора. Может быть, в этом наша вина, вина старших.
Вспоминаю свое детство. Не хочу сказать, что родители как-то специально готовили меня к работе в театре, но вся атмосфера семьи, игры, которые затевал со мной отец в свободные минуты, видимо, обернулись «зернышком», проросшим спустя годы. Конечно, все это индивидуально. Бывает, что природный дар человека, проявившийся в ранние годы, однозначно «диктует» будущую профессию, тогда все проще. А если у него несколько пристрастий, надо суметь выбрать. Вот тут и важно отыскать его «зернышко».
- Алиса Бруновна., представьте себе, что у вас три свободных дня. Как бы вы их провели?
- Трудно даже вообразить, что такое может случиться. Я бы очень хотела поехать за город, но, видимо, все кончится тем, что буду дошивать то, что начала шить год назад, разговаривать по телефону с близкими мне людьми, с которыми из-за постоянной занятости давно не общалась. И что-нибудь вкусненькое приготовлю на обед. Так и пройдут эти дарованные мне дни. А желание поехать за город останется неисполненным.
- А как вы проводите свой отпуск?
- Отдыхать люблю в глуши, в лесу. Но мое здоровье требует, чтобы, по крайней мере, часть отпуска я проводила в Крыму, а там диких мест, по-моему, уже не осталось. Поэтому отправляюсь в какой-нибудь санаторий или дом отдыха, где с первого дня до последнего приходится давать «стихийные» интервью.
- И последний вопрос: как вы относитесь к популярности, к любви зрителей?
- Как ответить на любовь? Я рассудила: если человек пришел в театр, он должен получить здесь полной мерой то, что я могу ему дать, недодать — стыдно. В любом спектакле, в любой роли не позволяю себе расслабляться, работать вполсилы. Этим и отвечаю зрителю на его любовь. Иначе нельзя.
Так относится к своему творчеству, к своему трудному делу народная артистка СССР Алиса Бруновна Фрейндлих, о которой поэт Андрей Внуков сказал:
И умный бог, и шумный бес
Живут в одной актрисе —
Алиса из страны чудес,
Страна чудес — в Алисе.
"Сельская новь" № 8 — 1983 г.
