Смотрите корпоратив курган на сайте.
Наедине с Алисой Фрейндлих или три дня из жизни женщины
Это была простая деревенская девчонка. Без признаков одухотворенности. Без претензий. Слушала, открыв рот, когда ей что-то говорили. Визгливо хохотала над тем, что ей представлялось смешным. Плакала, сморщив лицо, когда ей казалось, что ее обидели. Вышла бы замуж, нарожала детей, время от времени ссорилась со своим истуканообразным мужем. И никто никогда бы не догадался, какой вулкан страстей дремлет в душе этого существа. И вдруг девчонка узнает, что в нее влюблен, нет — ее любил верной и самоотверженной любовью странствующий рыцарь, отважный Дон Кихот. Сначала ей просто смешно. Но вот она начинает понимать: она дурнушка (по общепринятым деревенским понятиям) оказывается достойна любви, она может для кого-то быть Дамой сердца, красавицей, желанной. В ней просыпается неосознанное желание стать достойной этой любви. Девчонка преображается, в ней появляется сознание женского достоинства, гордость, уважение к себе. Это — волшебство: только что была глупая улыбка, резкий смех, — и вот лицо озарено светом высокой любви. Любовь возвышает, преображает, — как часто мы слышали, читали эту фразу. Но когда видишь, как эти слова становятся явью, действием, — перехватывает дыхание. Оказывается, это можно увидеть: чудо рождения нового человека под влиянием Любви. Большой талант замечательной актрисы Алисы Фрейндлих позволяет нам проследить процесс перерождения, прозрения. Ее исполнение роли Альдонсы в спектакле театра имени Ленсовета — нечто такое, что не поддается никаким сравнениям.
Одна минута, один жест, один взгляд ее стоят сотни слов. Вот она гладит голову Луиса, смотрит на него, едва касается губами его руки. Ничего не происходит? Нет! Происходит самое важное: завершается чудесное превращение Альдонсы в нежную, мудрую, прекрасную Дульсинею, столько нежности и достоинства в жесте актрисы, что хочется воскликнуть: "Остановись, мгновенье! Ты — прекрасно!".
От неистового крика к шепоту, от буйной драки — к едва заметному движению губ, от песни — к выразительному молчанию, — переходы совершаются легко и естественно. Кажется, — вот ее коронная роль, лучше уж ничего не может быть!
Но приходит другой вечер. И мы попадаем в зал заседаний народного суда. Наш город. Наши проблемы. Семидесятые годы.
В центре на массивном судейском кресле снова она — близорукая женщина со знакомым лицом:
- Я, Ковалева Елена Михайловна, 37 лет, судья.
Иная судьба. Иные краски артистической палитры (как она разнообразна и ярка, эта палитра!).
У нее, судьи Ковалевой — невероятно тяжелый день вынуждена расстаться с любимым,- так уж сложились обстоятельства.
Дело, которое рассматривается в суде, может быть не самое сложное, но очень необычное. И статьи соответствующей не существует в законах. И так трудно, и так хочется решить его справедливо, так, как привыкла решать она, судья Ковалева.
А на нее давят, ей подсказывают готовое решение, хотя никто не имеет права оказывать давление на судью.
Пьеса И.Дворецкого построена как рассказ — воспоминание об одном дне из жизни суда, одном дне из жизни судьи. Ковалева то ведет заседание, то сообщает какие-то подробности о себе. Актриса почти не повышает голоса, говорит, вернее, старается говорить ровно, спокойно. Но каких усилий стоит это спокойствие! Сколько оттенков горечи, возмущения, любви, отчаяния в этом усталом голосе.
Обыкновенная женщина, поставленная на столь ответственный пост, оказывается совсем не обыкновенной. За женственной улыбкой, слабым взмахом руки ощущается и огромный интеллект, и твердый характер. Порой кажется: вот-вот она сломится под грузом больших и малых забот, усталости, одиночества, слухов пущенных по ее адресу с определенной целью — опорочить хорошего человека.
Но, нет! Она тверда в своем стремлении вершить справедливый суд. И чем бы не кончилось все лично для нее, — она принимает решение, которое считает самым справедливым.
Ни песен, ни танцев, — ничего в спектакле "Ковалева из провинции" нет эффектного, бьющего в глаза. По скупости изобразительных средств этот спектакль можно считать, наверное, "самым-самым". Здесь только говорят, спорят, размышляют. Но глаз не оторвешь от этого зрелища, трудно пропустить хоть слово, настолько оно весомо, насыщено. Мыслью и чувством. И каждая пауза у Фрейндлих — Ковалевой — это целый молчаливый монолог (она и молчит по-разному с каждым партнером по сцене). За молчанием в сцене со свекром ощущаешь добродушную иронию, и любовь, и жалость по отношению к старому чудаку; но вот она слушает разглагольствования прокурора — и чувствуешь "напряженное" внимание, несогласие с тем, что ей говорят, готовность к защите и к атаке.
В самый скверный для нее день встретились мы с Ковалевой. Но как светло становится на душе оттого, что узнали вот такую женщину! Как сочувствуем ей, желаем добра, верим в ее победу. С этой минуты мне начинает казаться: только таким должен быть настоящий судья!
А на следующий вечер была назначена казнь Марии-Антуанетты, вдовы Людовика Шестнадцатого. Французская революция вынесла смертный приговор королевской чете. Король казнен. Сейчас в повозке через весь Париж везут королеву. Она узнает черты города сквозь зарешеченное окно, слышит торжественный голос победившего народа. И не понимает, не принимает того, что произошло. Она в мыслях продолжает спорить с представителями революционного правительства:
- Нет! Я права!
И молится о том, чтобы хватило твердости духа подняться на эшафот. Человек, всю жизнь попиравший других, она сама оказалась сраженной теми, кого презирала. И сейчас у бывшей властительницы осталось только одно — ее гордыня, воспитанное веками умение и желание носить маску.
Точно найдена актрисой деталь: перед тем, как отправиться на казнь, королева густо румянит щеки. Никто не должен под румянами заметить смертельной бледности, никто не должен позлорадствовать: она испугалась! С яркими пятнами на щеках, она могла бы показаться смешной, если бы не была столь трагичной в своем непонимании происходящего, в несовместимости с новым миром.
Крушение всей жизни. Конец. И все-таки — гордо поднятая голова, уверенность в своей правоте и непогрешимости. Только так и должна идти на казнь КОРОЛЕВА.
И опять что-то новое в игре знакомой актрисы — и жест, и взгляд, и походка, и манера говорить. Наверное, о секретах проникновения в суть образа, о тайнах власти над сердцами зрителей пишутся исследования искусствоведов, где все будет разложено по полочкам: что, как и почему.
Мне же хочется просто поблагодарить Алису Фрейндлих за те часы, что она провела, невзирая на переполненный зал, наедине со мной. Наверное, такое чувство у каждого человека в зале: актриса играет только для него.
автор Н.Сальтина
"Комсомолец Татарии" 25 июля 1975 г.
