Как оформить банкротство. Шкаф купе на заказ шкафы.
На уровне сердца
По-своему рассматривает ту же моральную проблему спектакль театра имени Ленсовета "Ковалева из провинции" И.Дворецкого. Как и у "Второй студии", у этого спектакля строгий, почти аскетичный облик — в соответствии со спецификой места, характера и сути действия. Здесь же перед нами будни, один из обычных рабочих дней областного суда. В изложении событий этого дня режиссер И.Владимиров избегает подчеркнутой, броской театральности, стремится приблизиться к достоверности реальной действительности, к ее простоте, подчас хаотичности наплыва событий друг на друга, вытеснения одного другим- с помощью света внимание зрителей переключается на последующий эпизод, тогда как участники предыдущего, оставаясь на сцене, оказываются в тени, как бы отодвигаясь на второй план. И словно бы сами собой складываются мизансцены в декорациях, составные части которых не меняются по ходу спектакля.
В характерной для официального учреждения обстановке, состоящей из стандартных столов, стульев, режиссер и художник А.Мелков выделяют лишь одну деталь: большое кресло с государственным гербом на высокой спинке — в центре сцены. В этой образной детали соразмерно соотнесены условность и корректность, сдержанность и патетика. Оно, конечно же ,символ, это кресло: не раз сходятся на нем лучи прожекторов, подчеркивая его особое значение. А вместе с тем оно выполняет и свою прямую, "служебную" функцию в суде. Героиню спектакля мы увидим в первой сцене, сидящей именно в этом кресле: худенькая, небольшого роста, она словно бы тонет в нем, громадном и величественном. Потом она встанет, сухо, немного сумрачно представится, скажет, что ей, судье Ковалевой, тридцать семь лет. Во время свидетельских выступлений снова замрет в кресле неподвижно, опустив голову. Люди будут выходить вперед, к самой рампе. Говорить непосредственно в зрительный зал. И освещенный зал театра как бы превратится в помещение суда, а персонажи, с публицистической прямотой обращаясь к зрителям, словно будут призывать их к соучастию в происходящем на сцене.
А происходит там нечто не совсем обычное. Областной прокурор Торбнев выдвинул против Ковалевой веские обвинения, поставив под сомнение и чистоту ее морального облика, и ее профессионализм, соответствие своей должности. Ковалева вынуждена давать показания, вернее объяснения, проясняющие ее поведение в быту и то, как она решала одно из своих дел. Аргументы, рассказ Ковалевой как бы материализуется в конкретные, развернутые в действие эпизоды, дающие зрителям возможность самим определять виновна она или нет, сравнить поступки разных людей, составить собственное мнение.
Обвинения Торбнева и в самом деле выглядят вполне обоснованными. Ушла Ковалева от мужа, любит человека, у которого есть семья, вынесла, как кажется, спорное юридическое решение. Да, к тому же, и сама она Ковалева, — не из тех, кто легко и сразу вызывает к себе расположение. А.Фрейндлих играет эту роль, словно бы намеренно приглушив те краски своей актерской палитры, что обычно придают ее героиням мгновенно покоряющее обаяние. Здесь избранна более строгая, местами даже суровая колористическая гамма, все говорит о решительной независимости характера.
Ковалева — Фрейндлих не считает нужным хоть чем-то приукрасить, принарядить свой облик, хоть в детали выдать себя не за то, что она есть на самом деле. Копна светлых волос, низкий голос с несколько монотонными, без всякого намека на женскую кокетливость интонациями, черный, официальный костюм. Ковалева резковата, иногда несдержанна, вспыльчива: она может без особой учтивости довести до сведения ответчика правила его поведения в суд. Но почему-то именно ее, вот такую, никак не озабоченную завоеваниями любви окружающих, обожает свекор, отец оставленного ею мужа. Именно к ней , а не к детям своим, тянется этот пожилой, деликатный, мягкосердечный человек, о ней заботится — трогательно, до мелочей предусмотрительно. В деталях, в тоне, взгляде, в том, как надежно, по-свойски чувствует себя Мстислав Иович (О.Коган) там, где работает его Лена, как уверен в правомерности ее авторитета, обнаруживается душевная близость таких, казалось бы, непохожих натур, открываются отношения взаимопонимания, дружеского взаимоуважения.
На стороне Ковалевой и председатель областного суда Фомин (В.Кузин), человек обстоятельный, умудренный немалым жизненным и профессиональным опытом, и юная Люся (Г.Никулина), секретарь суда, — девчушка горячая, искренняя, серьезная, поведение которой не оставляет сомнений, что подражает она именно Ковалевой.
Героиню А.Фрейндлих узнаешь постепенно, обнаруживая за строгостью облика такой же строгий, цельный внутренний мир, мир человека, чья нравственность определяется требовательной партийной совестью. Отсюда — ее бескомпромиссная прямота, честность, не способная таиться в безопасном уголке, искренность, которая подчас ее самою обезоруживает, ставит под удар недобросовестности, хитрости, демагогии.
Ковалева- судья по гражданским делам, никаких дел большой государственной важности у нее не бывает. В ответ на обвинения Торбнева она дает объяснения по делу о лотерейном билете, выигравшем автомашину и проданном по завышенной цене. Вредность этой сделки — не в материальном ущербе для государства,- такового не было, — а в моральном. Но это тоже для общества небезразлично. За сложным "гражданским делом" стоит, по сути, нравственность социалистического государства, и отступление от закона, хотя бы на полшага, тут тоже недопустимо.
Привлекает та непреклонная принципиальность, с какой Ковалева-Фрейндлих отстаивает разумность, правильность своего решения, соответствующего духу закона. Отстаивает, не считаясь с личными неприятностями, идя на навстречу опасности — в полном согласии со своим прямым, неподкупным характером — с открытым забралом, последовательно защищая правду. В этой борьбе за свои убеждения в хрупкой, внешне слабой героине А.Фрейндлих обнаруживается крепкий волевой стержень, подлинное гражданское мужество.
Уязвимость Торбнева (Е. Каменецкий) — в превалировании личного над долгом. Те большие служебные права, что положены ему по должности, он, как видно, давно уже переместил на самого себя. Привычно, уверенно, стабильно его чувство собственного превосходства, сознание исключительности своей персоны рядом с другими действующими лицами спектакля. Он недоброжелателен к людям, в каждом видит потенциального преступника, а к Ковалевой относится просто-таки неприязненно. И вот это личное, возведенное в ранг непреклонной истины, становится основой служебного поведения Торбнева — Е.Каменецкого. Областной прокурор переступает через такие понятия как партийная совесть, ответственность, человеческая порядочность, позволяет себе и грубость, и бестактность, и воинственную, жесткую тенденциозность в утверждении собственной воли, настроения, предвзятости. В финале, когда и ситуация, и убеждения, нравственные позиции действующих лиц уже полностью ясны, а конфликт между Торбневым и Ковалевой еще не исчерпан, и областной прокурор угрожает протестом против решения суда, режиссер снова призывает зрителей к соучастию. Спор как бы выносится в жизнь — персонажи стоят у рампы, апеллируя к залу. Ковалева же оказывается сзади, за их спинами: в судейском кресле с государственным гербом ее фигурка выглядит миниатюрной, незначительной. Но мы уже знаем — именно за ней правда, именно она достойно представляет законы социалистического общежития.
Возвеличивая образ судьи Ковалевой, театр утверждает красоту тех же нравственных принципов, которые придавали силу героям "Второй студии". Родственность этих спектаклей, прежде всего, в их сути, в избранном духовном идеале. Обобщая положительные примеры характера современника, оба они несут веру в человека, оба говорят о нравственном максимализме, гражданском мужестве как тех чертах, которые отвечают потребностям нашего времени.
автор Г. Данилова (отрывок из статьи)
"Театральная жизнь" № 14 — 1974 г.
