Актуальная информация мульти сплит система lg здесь. Подробное описание документы для отсрочки налогов на нашем сайте.
Мы должны уметь любить…
К окну, закрыв глаза, приникла девушка. Отчаяние и безнадежность в ее застывшей фигуре, в оцепеневшей, нелепой позе. Сумерки за окном, одиночество, тоска: Таков финал второго акта спектакля ленинградского театра имени Ленсовета "Таня".
Режиссер И.Владимиров и исполняющая роль Тани Алиса Фрейндлих ищут драматических контрастов. Как непохожа описанная мизансцена на радостное, солнечное начало спектакля. Когда Таня буквально врывается на сцену и нет предела ее озорным шуткам!
Арбузов свидетельствует, что пьесу ему подсказала сама жизнь — человек, замкнувшись в узком мире своих чувств, терпит крушение. Драматург задумал "Таню", чтобы предупредить "трагическую развязку" таких случаев, и недвусмысленно реализует свою рекомендацию в сюжете: приобщившись к большой жизни, Таня находит себя, обретает счастье.
Если бы содержание пьесы на том исчерпывалось, вряд ли она имела бы такой успех при появлении и, тем более, по возобновлении, через два десятка лет. Еще 1939 году, когда "Таня" была только что написана, один из критиков, например, замечал: "Все — или почти все- девушки поняли, что кроме личных существуют общественные интересы. Пора переходить к изображению более тонких и более сложных процессов воспитания нового человека".
Однако "Таня" безнадежно устарела бы, если ее смысл надо было бы понимать как рецепт: в таком-то случае поступай так-то. Ценность искусства в том, что он учит не поступкам, а размышлению о жизни. Материал арбузовской пьесы выходит за рамки иллюстрации к назидательному тезису и дает
возможность для жизненно значительных обобщений. В спектакле театра имени Ленсовета, при всех его частных недостатках, достигнута самая важная победа. Я говорю об исполнении Алисой Фрейндлих роли Тани. Это она приблизила к зрителям мысли арбузовской пьесы, пронизала их острым ощущением сегодняшнего дня.
История Таня в трактовке Фрейндлих — меньше всего биография женщины 30-х годов. Нет, на сцене живет, действует, волнуется наша современница — чуткий, открытый, одаренный человек.
В сценической индивидуальности актрисы очень сильны и органичны черты поэтические. Они в ней неотделимы от высоких критериев духовной красоты человека- интеллигентности, нравственной чистоты, окрыленности сердца, какого-то неослабного напряжения того нерва, который мы бы назвали нервом совести.
А запрятанная где-то в самой глубине глаз грусть свидетельствует, что человек знает меру и самой незаметной, самой тонкой людской боли.
Глядя на Таню — Фрейндлих, трудно поверить, что когда-то критики пьесы обвиняли Таню в мещанстве и эгоизме. Конечно, можно было бы истолковать этот характер как нелегкий, замкнувшийся в личном мирке, но такой вариант (а он встречался на сценах) сейчас был бы попросту неинтересным. Таня — Фрейндлих — характер более сложный и более драматический.
Уже в первых картинках (казалось, безоблачных) в ней видно не только упоение счастьем, но и едва ощутимая тревога. Запоминается ее чуть нервная интонация: "кто же это?" — когда раздается звонок, и позднее, в момент первой ссоры с Германом, какая-то неожиданная краска горькой женской умудренности.
Кажется, что ключом к первому акту для актрисы стала фраза, оброненная Таней в разговоре с Шамановой: "Когда осуществляются мечты, всегда бывает немного грустно". Таня-Фрейндлих на пороге большого мира: еще шаг — и не Герман, а она сама скажет себе, что "нельзя вечно жить чужой жизнью". Ее всепоглощающая преданность Герману ("любить — значит забыть себя") не мещанский эгоизм, а романтический порыв души — юной, неопытной, ослепленной пламенем первой любви. Это фанатизм чувства и, скорее, непонимание себя (а не "равнодушие к себе"), которое так естественно в молодости. Такое истолкование делает характер героини более современным, а история ее отношений с Германом приобретает более тонкий смысл.
Чистое и цельное чувство привязывает Таню — Фрейндлих к любимому. Это чувство неделимо, оно — святыня. В таком аскетизме любви проявляются черты, сближающие Таню с истинно русскими женскими натурами. Не случайно этот характер вдруг заставляет вспомнить пушкинскую Татьяну.
После разрыва с Германом все помыслы Тани — Фрейндлих о сыне. На него обратилось теперь нерастраченное богатство Таниного чувства. На высокой драматической ноте проводит актриса монолог у детской кроватки . В глухих , рвущихся интонациях слышится сдерживаемая буря- это не только сила материнства , но и щемящая тоска по любимому человеку. Кажется, ничто не в силах поколебать эту любовь. В неумолимости, с которой Фрейндлих подчеркивает любовь своей героини, ощущается стремление утвердить значение любви в жизни вообще, оспорить пренебрежительное отношение к этому великому чувству, показать неотрывность его от понятия истинного счастья.
Есть в этой возвышенной верности Тани своему чувству своеобразная гражданская полемичность.
Арбузов не раз прибегает в своей пьесе к приему совпадений, повторов. Но, повторяясь, сюжетная ситуация или реплика каждый раз наполняется новым смыслом, иным оттенком, и театр подчеркивает это.
На далеком зимовье Таня вдруг вспоминает о своем вороненке, которого они с Германом когда-то выпускали в "вороньи странствия". В этой сцене Таня-Фрейндлих в накинутой черной шали с кистями, в сапогах и брюках, делающих ее движения угловатыми, сама напоминает вороненка, который учится летать. Подсказанная пьесой сценическая метафора без слов договаривает мысль о трудной судьбе героини, о ее стойкости и мужестве.
Со свойственным ей максимализмом Таня-Фрейндлих целиком отдается работе. И потому так горек первый неуспех. Таня-Фрейндлих переживает его как крушение — ее съежившаяся фигурка содрогается от рыданий: «Кому я нужна? Неудачница!»
Для трактовки роли примечательно, что и в этом испытании незримой опорой героини является ее любовь. С какой страстностью произносит Таня-Фрейндлих. Свое признание: " я ничего не могу забыть: кажется, встреть я его сейчас, не совладала бы с собой, бог знает, что натворила бы, только бы быть вместе: никого бы не пощадила", настоящая, возвышенная, но неразделенная любовь — иссушает она человека или согревает? Еще недавно Таня с молодой категоричностью утверждала, что "любовь делает человека сначала слепым, а потом нищим". Ее судьба опровергает эту мысль. Спор о любви, который ведет сама с собой Таня-Фрейндлих, продолжается до конца спектакля. Нравственный итог его бесспорен. Любовь — источник энергии Тани, стимул ее исканий, внутренняя основа возмужания.
Не каждое исполнение Тани толкает к сопоставлениям с замечательной трактовкой этой роли М.Бабановой. В данном случае есть почва для такого сравнения. В игре Бабановой и Фрейндлих есть общие черты — эта общность идет от глубокой лирической настроенности, эмоциональной тонкости, артистичности, свойственных обеим актрисам. Но много и разного (мы не говорим об уровне мастерства — Бабанова пришла к роли Тани вполне зрелым художником), разница продиктована и дистанцией времени. Фрейндлих скупее в выражении чувств, характер ее Тани сдержанней и внутренне напряженней. В мироощущении ее Тани сильны драматические ноты. У Тани — Бабановой — и в счастье с Германом, и в любви к сыну — было больше спокойной безмятежности. Роль Тани я вилась новой, заметной вехой в творчестве Алисы Фрейндлих. Участие в пьесе Арбузова помогла раскрыть возможности Фрейндлих как драматической героини, показало широту ее творческого диапазона. Таня в ее исполнении — отнюдь не вариация изящной комедийно- лирической акварели, мастером которой показывала себя Фрейндлих до сих пор. Здесь раскрылось драгоценное актерское качество — умение пронизать роль гражданской взволнованностью, пробудить в зале мысли о значительном и важном в сегодняшнем бытии.
Образ Тани — центральный в спектакле. Уровень исполнения ролей Германа, Шамановой, Игнатова (как, впрочем, и уровень их написания автором), к сожалению, не достигает той меры артистизма и вдохновения, которая отличает работу Фрейндлих. Добропорядочными назиданиями, высказанными в резонерском тоне, исчерпываются функции Игнатова, каким его играет А.Эстрин.. Безликой оказалась Шаманова — Н. Василькова. Несколько значительней представляется выступление актера И.Конопацкого в роли Германа, от трактовки которой во многом зависит концепция спектакля. В некоторых постановках подчеркивались черты, неприятно характеризовавшие Германа. Театр имени Ленсовета уходит от подобных упрощений. В исполнении Конопацкого Герман — человек симпатичный, мягкий, добрый, но прозаический, а может быть, и заурядный. В Германе — Конопацком есть привлекательность простого, бесхитростного человека, однако ему недоступны и высокий полет любви Тани. В истолковании театра Таня и Герман — это не "плохой" и "хороший" характеры, а очень несходные, разной одаренности люди. В подобных случаях личные отношения любящих приобретают особенную сложность. И правы создатели спектакля, избравшие этот наиболее достойный сценического анализа вариант.
Как известно, в современном спектакле очень важны декорации и музыка. В оформлении художника А.Мелкова выразительной образной деталью стали окна. Почти в каждой картине на заднем плане огромные "окна"- вырезы, за которыми течет и волнуется жизнь большого мира. Это помогает создать атмосферу простора и поэтической приподнятости. Удачны отдельные музыкальные находки, родившиеся, очевидно, в сотворчестве режиссера и композитора Г.Портнова. Звучащие в первом акте песни стали важным фоном, подчеркивающим остроту действия и борьбу чувств в душе Тани.
Но с художником и с композитором хочется и поспорить. Стоило ли, например, с такой скрупулезностью восстанавливать на сцене подробности быта 30-х годов? Старенький телефон на смешных рогульках, репродуктор-тарелка, старомодный шкаф: Есть в этой скрупулезности нечто чужое для нашей современницы, какой играет Таню актриса Фрейндлих.
Расплывчато — сентиментальны по настроению музыкальные заставки, которыми открывается каждый акт. А именно в музыке можно было бы подчеркнуть лейтмотив Тани — души мятущейся, возвышенной, мужественной. Да и жанр пьесы- драма. Этого своеобразия композитор Портнов словно бы и не заметил. Его музыка не сообщает спектаклю ритма, который бы соответствовал драматичности характера героини.
Что и говорить, спектакль несравнимо выиграл бы, если бы Таня — Фрейндлих на сцене была бы окружена ансамблем интересных характеров, если бы талантливая актриса творила в полном единстве и на одном художественном уровне с режиссурой, оформителем, композитором и другими актерами. Но это, так сказать, общая проблема творческой жизни театра имени Ленсовета. Правда, это такая общая проблема, которая имеет глубокое практическое значение, и накладывает отпечаток на многие последние работы театра.
Конечно, многое изменилось с тех времен, когда Пушкин утверждал, что "несчастье жизни семейной есть отличительная черта во нравах русского народа". Жизнь идет вперед, и на смену старым проблемам пришли новые, требующие пристального писательского взгляда. И не требует объяснений тот горячий интерес, с которым зрители ждут новых спектаклей на нравственные темы. Однако, перебирая в памяти произведения наших драматургов, приходишь к мысли, что по-прежнему "Таня" принадлежит к лучшему ряду пьес, написанных о коллизиях любви.
Арбузов открывает свою пьесу сонетом Микеланджело. Если бы театр искал слова для эпилога, то ими могли бы явиться слова М.Макаренко: "Мы должны уметь любить: и мы должны учиться, как надо любить: Любовь должна обогащать людей ощущением силы, и она обогащает. Я учил своих коммунаров и в любви проверять себя, думать о том, что будет завтра".
журнал "Театр" №3 — 1964 г.
