Молодость нашей сцены
Молодые актеры приходят в театры постоянно, в каждом сезоне. Они получают роли, выступают в смотрах, отмечаются званиями, становятся мастерами своего трудного дела.
Словом, они работают, и зрители благодарны им за все то хорошее, что они сумели принести на сцену.
Но иногда молодежь особенно заметно вырывается вперед. В том, что она делает на театре, нельзя уже видеть только успешно сыгранные роли, плоды добротного актерского труда. Созданному в Москве во главе с Олегом Ефремовым молодому театру-студии его основатели дали имя "Современник". Молодые рвутся говорить от лица своего времени, от имени поколения. В их сценических созданиях — не просто творческий пыл юноши или девушки, полных сил, планов, работающих ловко, решительно, радостно. Здесь задор их ровесников, тот, которым лучшие люди поколения полны в самой жизни. Здесь пафос обновления, спор с инакомыслящими и пристальный взгляд в будущее.
Совсем молодая (окончен только первый сезон в жизни!) Алиса Фрейндлих играет в "Раскрытом окне" на сцене Ленинградского драматического театра Катю Крайневу. То, что ею сделано, конечно, по своему смыслу и значению намного шире поверхностного и безвкусного в целом спектакля, поставленного А. Белинским да и самой пьесы Э. Брагинского, основная беда которой в том, что почти каждая реплика, каждая сцена немедленно вызывает муки памяти: "Где же уже было видано, слыхано такое?".
Напротив, рожденный Алисой Фрейндлих сценический характер поражает абсолютной первозданностью. Если не видеть до того другие, столь же убедительные работы актрисы, то будешь уверен: сама Фрейндлих именно такая вот, какою она играет Катю. Вероятно, в какой-то степени так оно и есть: говоря о других людях, о своем времени вообще, актриса говорит и о себе. Право на такой разговор имеют ведь не только поэты.
У молодого поколения свои мысли и вопросы, свои горести и свои праздники.
Чувство причастности ко всем светлым идеям нашего времени выстрадано им немалой ценой в борьбе с противниками разного толка.
Порок одного из главных противников не в том, что у него модная прическа, зеленый пиджак, усики, развинченная походка и наглый тон. Все это может быть и шелухой. Шелуха же, как известно, слетает под действием времени, серьезного труда и раздумий. Есть вещи похуже всех этих внешних "стиляжьих" примет. Страшно, когда все на свете для такого молодого человека относительно, и он не знает ценностей, которым нет износа.
Он зарабатывает себе на хлеб и удовольствия, женится, старается заполучить знаменитости в число знакомых, осаждает Дом кино, Дом актера, Дом работников искусств... Охваченный завистливой жаждой брать от жизни побольше, он никогда не помышляет созидать и давать большое и хорошее другим. Он отвратителен тем, что, сорвав с культуры верхушки, пренебрег могучим ее стволом, который сложен из творчества, борьбы за свободу, любви, добра, веры в людей. Как бедны и безжизненны те, кто не может изо дня в день, в работе и творчестве растить на нашей земле новую, справедливую жизнь! Те, кто презрительно встречает всякое житейское дело — славно сработанную умными руками вещь, хороший школьный урок, новую светлую песенку...
Катя Крайнева у Алисы Фрейндлих не такая. Не таков и Олег Санин у другого дебютанта ленинградской сцены — Сергея Юрского в спектакле Большого драматического театра "В поисках радости". Они — живой укор преждевременно лишившимся молодости душам.
Катя и Олег охвачены чувством полноты и радости жизни, они купаются в ней:
До звона в барабанных перепонках
Я гулом, стуком, хрустом переполнен
И ощущаю все, что на земле, и
Все, что в мире, — это все во мне!
Юрский и Фрейндлих побеждают прежде всего потому, что открывают ритм бытия своих героев, полноту их дел и чувств.
Это страстность, которая не хранится нетронутой в душе до некоего мечтательного "великого подвига", не может не сказываться щедро ежедневно, ежечасно. Олег и Катя хорошо любят, дружат. Они пылко и постоянно оценивают все, что видят, слышат, узнают, и немедленно откликаются.
На людей они смотрят внимательно, прямо и сердечно: у них абсолютное чувство душевной жизни их спутников и собеседников.
Но эти чуткие к окружающим сценические герои способны отчаянно ненавидеть. "Не могу, когда людей оскорбляют!" — кричит Олег. Задыхаясь от боли и обиды, отвергает Олег — Юрский Лапшина, соединяющего нравственную грязь с ортодоксальной фразой. Без всякого снисхождения осуждает Катя уныние и разочарованность хорошего человека Николая Касьяновича.
Катя и Олег совсем не способны к душевной "тактике". Когда Николай Касьянович, только что сделавший предложение ее матери, гладит Катю по голове, та вся сжимается. Этот человек — чужой ей. А разве нужно и можно скрывать то, что чувствуешь?
Фира Канторович в пьесе Розова "В поисках радости" утверждает, что если все страстные "излишества" натуры Олега "привести в норму, из него получится обыкновенный человек, как все". Это превращение, по мнению Фиры, и есть цель воспитания. Но все дело в том, что ни Олег, ни Катя не хотят быть "обыкновенными людьми, как все". Думать обо всех? Да! Жить для всех? Да! Но всем быть одинаковыми? Какой в том толк? Разве не прекраснее мир тогда, когда все люди живут богатой и своеобразной жизнью, мечтая, споря, разбираясь, ища своих путей, неповторимых радостей?
И Фрейндлих и Юрский очень настаивают на душевной смелости и оригинальности своих героев. Они даже не боятся быть смешными, "чудными". Они безнадежно не похожи на прелестных мальчиков и девочек, которые, раненько восприняв манеры некоторых наиболее солидных взрослых, служат утехой домашних очагов своим идеальным поведением, крайней любезностью и отсутствием каких бы то ни было душевных поисков.
Олег и Катя у Юрского и Фрейндлих, с точки зрения чересчур благоразумных сверстников, определенно "ненормальные". Слишком уж не закончены они, слишком полны порывов; серьезные мечты смешиваются с увлекательной игрой, первые трудные раздумья о жизни — с дерзким чувством свободы и счастья жить, искать, творить, любить, быть честным и гордым. Оно, это чувство, высказывается неожиданно и очень по-молодому: в прыжках Олега, в песенках и шаловливых инсценировках Кати... Юрский играет Олега остро и угловато, он иногда как будто стоит на грани шаржа. Но не переходит ее: раскрываемые душевное богатство и своеобразие героя оправдывают актерскую смелость. Забавна, но никогда не смешна, а скорое прелестна в своей девчоночьей грации Катя — Фрейндлих. В ее кокетстве, в женственности движений и интонаций есть какая-то, правда вполне жизненная, преувеличенность, смесь действительного с радостной игрой. Олег и Катя молоды, молоды во всем... Алиса Фрейндлих и Сергей Юрский убеждают нас: молодость прекрасна. Это очень важная пора. Наиболее "здравомыслящий" герой Розова, Леонид Павлович, говорит, между прочим, о Леночке, жене брата Олега: "Она молоденькая, хорошенькая, ей хочется повертеться, пустить пыль в глаза другим, — это молодость, чепуха! Пройдет!" Как и все в "Поисках радости", слова эти не случайны. Для Розова они очень значительны. О нет, говорит он, молодость не "чепуха". И даром она не "пройдет". В молодости все закладывается и образуется. В эту пору человек становится самим собой. Для этого он должен начинать с простых основ жизни, прочно осваивать их, не цепляться за верхушки, показное, мишурное.
А ради того, чтобы стать настоящим человеком, стать "самим собой", не грех думать, спрашивать, искать. Отвратительна злоба Лапшина, кричащего на молодых: — "Больно умные вы растете! Ученые! Только ум у вас не в ту сторону лезет. Вопросы они там задают! Знаем, что это за вопросы! Рассуждать много стали, рот разевать!"
Но разве для того в нашей стране всех учат и всех приохотили к книге, беседе, радио, чтобы молодые перестали рваться к истине, искать и думать? Лапшину не на что надеяться. Попятного хода история не сделает.
Олег Савин и Катя Крайнева на ленинградской сцене умные герои. Актеры утверждают, что вечное напряжение мысли, тонкость чувств и острота реакций не ослабляют их героев, не превращают в мечтательных и мягкотелых белоручек. Напротив, они-то и придают вступающим в жизнь силу, решительность, твердость, и, стало быть, помогут во всяком деле, в любом труде.
Алиса Фрейндлих и Сергей Юрский показали со сцены молодость гордую и чистую, радостную, как хорошая песня, и ответственную, как экзамен. Нет сомнения, их герои действительно придут к настоящему творчеству, посвятят ему свои дни. Видя манящие огни большой жизни, Олег и Катя дают великое обещание. Они должны выполнить его. Фрейндлих и Юрский пришли на сцену из Ленинградского театрального института. Первая училась у Б.В. Зона, второй — у Л.Ф. Макарьева. Собственно говоря, Юрский еще не "пришел" в полном смысле этого слова. Он еще учится, оканчивает в этом году лишь третий курс. Охваченные в своем творчестве во многом общими чувствами, Фрейндлих и Юрский в то же время актеры, совсем не похожие друг на друга. Юрский изображает своих героев более угловато, жестко, резко, ритм их сценической жизни более отрывист. В спектакле "Синьор Марио пишет комедию" Юрский сыграл сына Марио — Пино. Это истинный сценический шарж, сделанный смело, метко, скупо. Правда, Юрский не очень занят здесь поисками новых глубоких и сложных подходов к юному современнику. Однако он делает очевидный новый шаг ни пути к актерскому мастерству, к нахождению своей собственной сценической манеры, своего актерского языка.
Студент театрального института Юрский отправился в этот путь давно. Начав учиться на юридическом факультете университета, Юрский унаследовал после Игоря Горбачева роль Хлестакова в спектакле самодеятельного театрального коллектива. Недавно Юрский стал лауреатом Всесоюзного фестиваля молодежи. Он выступал как чтец, читал "Клевету" Чехова и "Василия Теркина" Твардовского.
Алиса Фрейндлих тоже начинала в самодеятельности, но в театральный институт пришла сразу после школы. Она и тогда уже многое умела. На вступительном экзамене ее убеждали идти на только что открывшееся тогда в столице отделение по подготовке актеров оперетты. Но Алиса решительно отказывалась от настойчивых уговоров. Она не из тех, кого надо уговаривать. Она сама знает, куда ей идти, чего добиваться.
Искусство Фрейндлих более изящно, пока, можно сказать, более артистично, чем у Юрского. У нее абсолютное, бесконечно гибкое и чуткое чувство ритма. Она отлично поет, очень хорошо танцует... Быть может, у нее более широкие сценические возможности. Во всяком случае в театре она уже сыграла Котьку ("Светите, звезды!"), Гогу ("Человек с портфелем"), Герду ("Снежная королева"), а до того, в выпускных спектаклях института — Хесю ("Мораль пани Дульской"), Зобунову ("Егор Булычев и другие"). Видя Алису Фрейндлих на сцене, убеждаешься в том, что лирическая и драматическая сила ее таланта необычайно велика. Она поможет ей, не обладающей явно "героической" внешностью, сыграть многие замечательные роли. А Юрский? Вероятно, со временем он будет все больше тяготеть к сложному и глубокому психологическому гротеску, к острому и контрастному сценическому рисунку.
Замечательная актриса, ученица Вахтангова Ц. Мансурова вспоминала как-то о первой встрече со своим театральным учителем. Мансурова пришла к Вахтангову после окончания университета. Она не решилась пойти в театр прямо после гимназии, так как считала, что у нее нет необходимых природных качеств. С Вахтанговым сразу состоялся очень важный разговор.
"Он спросил: "Что же, вы считаете, что у Вас нет данных?" — "Не знаю". Я сказала, что считаю одним из серьезных препятствий то, что у меня некрасивые руки. Он положил свои руки на стол: "Вот видите, какие у меня некрасивые руки, а это меня не смутило. Дело не в форме рук, а в том, чтоб они жили, и в том, чтобы их не стесняться. Если движение будет творчески обосновано, если мысль и темперамент не застрянут в локте, в кисти, если воля будет как бы излучаться из движения руки, из пальцев, то и руки становится прекрасными. И некрасивое лицо становится красивым".
Советский театр живет великим общественным пафосом, актерским подвижничеством, живет тогда, когда он — "самая могущественная кафедра", и чахнет, когда и него приходит иллюстратор или штукарь. Встреча с новым поколением ленинградской сцены заставляет верить в то, что дорогие сердцу традиции неиссякаемы, они вечны, ничто не может заглушить их.
Сейчас у героев нашего рассказа немного усталые лица. Шутка ли, первый в жизни и полный больших дел сезон! Нет, они не похожи на простых "удачников", на баловней судьбы, на последнюю модную театральную новинку. Алиса Фрейндлих и Сергей Юрский — труженики, художники, люди настоящего творчества. Это сама неумирающая и вечная молодость нашей сцены.
журнала "Нева" №10 -1958 г.
