Что такое локальное seo продвижение.
Ледяной глоток любви
"Коварство и любовь" Ф. Шиллера. Постановка Т. Чхеидзе. Художник Г. Алекси-Месхишвили. Композитор Д. Туриашвили. Большой драматический театр имени Г. А. Товстоногова, Санкт-Петербург
Когда-то они были живы... Фердинанд, Луиза, президент фон Вальтер, гофмаршал фон Кальб, леди Мильфорд, секретарь Вурм, музыкант Миллер, его жена. Они любили, интриговали, совершали подвиги и злодейства, ненавидели, жалели, страдали и были счастливы. Увы, с тех пор прошло слишком много времени. Они успели умереть.
Нет больше чистой дочери бедного музыканта. Нет пылкого сына грозного президента. Мертвы эксцентричная сумасбродка леди Мильфорд и несчастный злодей Вурм. Их больше нельзя ни любить, ни ненавидеть. О них можно помнить.
Т. Чхеидзе поставил в БДТ спектакль-воспоминание. Ф. Шиллер "Коварство и любовь".
"Отринь же страх, моя любимая! Я сам, сам буду тебя стеречь, как, дракон стережет подземное золото. Доверься мне! Я буду твоим ангелом-хранителем. Я заслоню от ударов судьбы, приму за тебя какую хочешь муку, ни капли не пролью из кубка радости — все до одной принесу тебе в чаше любви. Опираясь на эту руку, моя Луиза сможет легкой стопой пройти по дороге жизни. Когда же ты снова попадешь на небо, оно с изумлением признает, что ты стала еще прекраснее, чем была тогда, когда оно отпускало тебя на землю, и что душа достигает полной зрелости только в любви",- погребальным колоколом звучит чистый юношеский голос. Неземным видением застыла золотоволосая девушка. В сомнамбулическом пространстве сна идут они навстречу друг другу и никак не могут встретиться. Безжалостное время унесло тепло их голосов, трепет тел, жар прикосновений, безумство поцелуев, кипение крови, оттенки нА-строений, капризную игру настроений. Развеяло хмельную дымку влюбленности. Дыхание страсти замерзло в ледяном воздухе вечности.
Сохранилось и осталось непреложным одно: Луиза любит Фердинанда, Фердинанд любит Луизу. Их любовь-данность, аксиома, не требующая доказательства. Смысловая ось, вокруг которой вращается все.
Ф. Шиллер писал историю любовной горячки, неистовой юношеской страсти, в которой были отчаяние и ревность, бешенство и безумие, исступление и преступление. Любовный пожар сжигал героев, разгораясь все сильней от внешних препятствий, и, наконец, сметал все вокруг.
В спектакле БДТ мы видим небесную любовь идеальной пары. Любовь, как Снежная Королева,- грозная, ослепительная и беспощадная. Завораживающая и замораживающая, как лед, обжигающий холодом.
Г. Алекси-Месхишвили принес в декорации спектакля пронизывающий холод нетопленной комнаты деревенского трактира близ Мангейма, где была написана пьеса, и объединил его с торжественным великолепием парадного спектакля.
Каждый персонаж, пройдя свой сложный путь, останется неизменным. Не ждите, что будут рваться сердца. Все это только игра. На месте героев всего лишь их призраки. Призраки разыгрывают перед нами историю возвышенной любви и трагической гибели, но все события будут скользить, не задевая их.
"Коварство и любовь" в БДТ — спектакль призраков. Но и спектакль-призрак. Он выплывает откуда-то из баснословных времен великолепного театра. Поставленные уходы, эффектные выходы. Актеров подают, ими откровенно любуются. И есть чем любоваться.
Леди Мильфорд. Алиса Фрейндлих играет женщину, избалованную до крайности. Весь характер — в изменчивости настроений, в неуловимости переходов от низости к великодушию, от страсти к гордости, от куртизанки к дочери английского вельможи. Вся — излом, порыв, каприз. Роль строится на непрерывном движении, она ни на секунду не остается в покое. Меняются, плывут интонации, вибрирует голос, нервно движутся руки, все время что-то поправляя, постоянно меняется лицо. Тут не только ответственность момента: встреча с любимым, встреча с соперницей. Тут характер. Легко представить, как она беседует с герцогом, то требуя помилования осужденному, то предлагая экстравагантную "дикую" забаву, то выпрашивая драгоценности, то швыряя их под ноги нищим. Эта женщина может уйти в монастырь, может отравиться, может отравить, и никто не в состоянии предсказать, что она сделает через секунду. "В ее объятья бросаюсь я, добродетель!" Замечательно звучит в устах героини Фрейндлих это сочетание добродетели и объятий. В этом леди Мильфорд вся. Этой женщине нужны объятия, но чтобы обнимала сама Добродетель. Что ей пресыщенный, одряхлевший герцог?! Ей нужна чистота, пылкость, незапятнанная юность Фердинанда.
Фердинанд в исполнении М. Морозова — непорочный мальчик, непреклонный, гордый, трогательный, стоит он перед леди Мильфорд. Его слова обвиняют, язвят слабости и пороки. Он кажется почти ангелом, далеким от земных страстей. Как сладко исповедоваться этому молодому монаху. И вдруг признание:
"Я люблю, миледи, я люблю девушку из мещанской семьи... Луизу Миллер — дочь музыканта". Какой ошеломляющий удар! Нет больше молодого послушника, исчезло целомудрие цветка "не-тронь-меня". Перед ней молодой мужчина, перед которым зазорно женщине опускаться на колени. "О нашем браке говорит вся страна. Если подданный герцога меня отвергнет, это будет несмываемый позор для меня. Добивайтесь своего у отца. Защищайтесь, как, можете... Я ни перед чем не остановлюсь!". Какое великолепное объявление войны! Сколько гордости и как точно рассчитан удар: "Добивайтесь у своего отца..." Чего можно добиться у президента фон Вальтера?
Президент в исполнении Кирилла Лаврова — интриган, царедворец, карьерист, деспотичный отец, но все это лишь следствия и проявления его брутальной силы, его мужской стати. Известие о любви Фердинанда, ужаснув шее леди Мильфорд, забавляет его. "То обстоятельство, что сын мой — дамский угодник, дает мне надежду, что и дамы будут к нему благосклонны". В этом высказывании отцовская гордость тесно сплетается с одобрением бывалого повесы: наконец-то сын становится мужчиной! Тем неистовее его бешенство при осознании, что здесь не веселая интрижка, результатом которой может стать рождение незаконного внука, но высокая страсть, но благоговейное поклонение. Любовь сына к Луизе Миллер расстраивает его продуманный план дворцовой интриги и возмущает его своей непонятностью. Оскорбляет своей бесплотностью его здоровую мужественность.
Противопоставление отца и сына в этом спектакле далеко от шаблонного столкновения добродетельного юноши с интриганом отцом (хотя и это есть). Бесплотности юности противостоят телесная мощь и крепость, пассивной созерцательности — победоносность прирожденного завоевателя, расчетливой хватке хозяина жизни — мечтательная непричастность гостя, самодовольному обладанию мужа — ликующая нежность жениха. Ревность, насмешка, зависть, уязвленное самолюбие, любование (какой вырос!), тайное сожаление, толика ненависти, толика нежности — сплетены в клубок противоречивых чувств, связующий отца с повзрослевшим сыном. Но за всеми этими наслоениями в спектакле ощутима постоянная тревога отца: сыну грозит опасность!
Вечная любовь очерчивает своих избранников роковым кругом, уводя их все дальше от пошлой обыденности, все дальше от жизни вообще. Любовь открывает врата вечности. И что им это краткое земное мгновение! "Здесь он мне не нужен, отец? Эту частицу времени, крохотную, будто капля росы... да ее с жадностью поглотит самая мечта о Фердинанде". Отец знает, что жизнь беспощадна, что всякий поднявшийся над ней неминуемо погибнет. Знает, что любовь делает человека уязвимым. Знает, что второе и истинное имя Любви — Смерть.
"Весь жалкий остаток дней моих я отдал бы, за то, чтобы ты, никогда не видела майора", - вздыхает бедный музыкант Миллер, отец Луизы. В. Ивченко играет его человеком слабым, робким, без памяти любящим свою единственную дочь. Луиза — его ангел, его гордость, смысл его жизни. Все заботы, все помыслы, все тревоги — о дочери. Он в лепешку расшибется, чтобы выполнить любое дочкино желание, но тут... "возьми мою старую, дряхлую голову-все возьми... все! Но... Бог свидетель... майора... я тебе дать не властен". В его любви так много самоотречения, что совсем не остается места для собственнического чувства ревности или неприязни к человеку, забравшему всю любовь Луизы. Только тревога и забота о счастье дочки, только непогрешимый отцовский инстинкт — спасти дитя от приближающейся опасности, заставляют его противиться визитам сына президента.
Парадоксальным образом нежный отец и отец-деспот тут сходятся. Бедный музыкант и грозный президент пытаются спасти своих детей, предотвратить грозящую им опасность. Луиза и Фердинанд своей любовью нарушают законы общества. Но главное даже не это. Их любовь — нарушение миропорядка. Полное сосредоточение друг на друге, самозабвенная зависимость друг от друга нарушают строгие законы жизни. И они мстят. Исключительная любовь наказывается всегда. Любое неосторожное слово, неверно истолкованный взгляд могут вызвать катастрофу. Ее отравляет зависть и злоба окружающих. Стережет ревность — чудище с зелеными глазами. Эта любовь-хруп-кий мост, перекинутый через пропасть. И кому как не отцам спасать детей, вступивших на этот смертельный путь.
Цель президента и музыканта одна — разлучить Луизу и Фердинанда. Средства — разные.
Фон Вальтеру нужно сломить любовь сына, растоптать ее. Он оскорбляет Луизу, велит тащить ее к позорному столбу, отдает на поругание стражникам. Он пытается содрать небесный флер, забрызгать его грязью. Испачкать — и этим лишить исключительности. Когда его грубый натиск терпит крах, он теряется и тут допускает ошибку непоправимую — поступает по совету Вурма.
Вурм, как его играет А. Толубеев,- тень президента, его черный человек, его изнанка. Сила фон Вальтера обернулась у него змеиной изворотливостью, наскок сменился хитростью, импозантная яркость — обыденностью человека толпы. Гений адской интриги, ее мрачный дух, он наказан в спектакле до преступления. Ибо он тоже — любит. Безнадежной, мрачной, пугающей любовью. Черт влюбился в ангела. Несчастный дьявол! Под черным сюртуком горит адское пламя. Мучить обожаемое существо, наслаждаться его страданиями, упиваться его презрением и ненавистью — вот высшие и лучшие минуты его жизни. Для них, для этих мгновений придумал он свой гнусный план. Неудачливый бес не чужд садомазохистским играм. "Жаль мне тебя! Невеселое занятие ты себе выбрал, царства небесного оно тебе не откроет. Делать людям зло — само по себе чудовищно, но еще ужаснее — зловещей совою слетать к ним, приносить недобрые вести, смотреть, как обливающееся кровью сердце трепещет на железном стержне необходимости и как христиане теряют веру в провидение!"
какие удивительные слова вложил Шиллер в уста свое героини. Какой остротой ума и тонкостью чувств наградил дочку музыканта! Луиза Миллер, невинная девушка, охваченная пожаром страстей. "Мне уже не знать покоя. Я чувствую, дикие страсти закипят в груди моей. Ступай. Да простит тебя Господь. Ты зажег пожар в моем юном, безмятежном сердце и уже ничто, ничто его не потушит!" отделенное толщей лет пламя потеряло жар и обернулось чистым светом. Свет неземной отрешенности озаряет Луизу в этом спектакле. Луиза в исполнении Е.Поповой отделена от окружающих невидимой стеной. Она пристально вглядывается в каждого появившегося перед ней человека". Я и забыла, что есть, кроме него, на свете люди". И ее голос звучит как музыкальный инструмент. Ни огонь любви, ни пламя негодования не окрасят эти бледные щеки румянцем, не нарушат гармонию движений, не замутят прозрачность души.
Прекрасная Дева, Небесный Ангел, Чистый Дух — это о ней. Но о ней же: "Так она мещанка? Это мне не подходит". Эти слова произносит самое пустоголовое существо в пьесе — гофмаршал фон Кальб. И они лишнее доказательство его пустоголовости.
А Пустохин очерчивает своего персонажа с изящной легкостью, в одно касание. Что-то птичье есть в этом легкомысленном, жеманном моднике. И его канареечная незначительность, отсутствие мужского начала подчеркивают абсолютное легковерие Фердинанда. Ну, все-таки глаза иметь надо! С другой стороны — подрывая основу ревности, это переводит убийство Фердинандом своей возлюбленной в иной план. "Но каждый, кто на свете жил, любимых убивал", — писал когда-то Оскар Уайльд. Любил, поэтому убил. И при чем тут козни Вурма, общественное неравенство деспотизм отца. Любовь — вот причина. Смерть — ее необходимое завершение, ее ледяной поцелуй.
Напряжение, нарастающее в движении спектакля, разрешается мощным аккордом финала "Одни лишь великие грешники могут обзывать смерть скелетом, это прелестный, очаровательный розовощекий мальчик, вроде того, каким изображают бога любви, только не такой коварный, нет, это тихий ангел", — мягко внушает Луиза своему отцу. Она готова к уходу. Появляется Фердинанд. "Оглянись, отец! Убить меня — вот зачем он пришел!". В несуществующем либретто следующая за этими словами сцена могла бы носить парадоксальное название "Ликующая смерть". На открытом пространстве две фигуры. Мелодичный дуэт голосов. Балетная отточенность поз и жестов. Бокал с отравленным лимонадом передается, как чаша для причастия. Глоток — и разорваны узы, разрушены перегородки, исчезли страхи. Рванулись навстречу: и застыли, словно окаменели. Ужас гибели оборачивается торжеством красоты и свободы. Смерть Луизы и Фердинанда не вызывает ни жалости, ни гнева. Лишь холод восторга и удивления.
