Подробности названия канцелярских товаров на сайте. Реабилитация алкоголиков в Рязани центр реабилитации алкоголиков Рязань camp62.ru.
Город мой, друг мой
Я — ленинградка, и одним этим сказано многое. Ленинград для меня самый красивый, самый гармоничный из всех виденных городов. В Москве я, к примеру, люблю отдельные уголки, улочки, а Ленинград — весь. И вообще это особый случай в истории архитектуры. Возможно, потому, что он возник не стихийно, а создавался творческой фантазией талантливых людей сразу как город, которому предстояло удивить мир, он и кажется созданным на едином дыхании.
Я особенно остро ощущаю это, возвращаясь из каких-нибудь поездок. Дома у себя после долгой разлуки хочется все потрогать, подвигать, полнее и явственнее ощутить, что ты — дома. Так и с городом мне действительно все хочется разглядеть, как бы потрогать, чтобы убедиться, что все на месте, ничего не изменилось, и тогда я с острым чувством счастья еще и еще раз ощущаю, что вот вся эта немыслимая красота, чуждая суете, неподвластная времени, и есть мой город, моя родина, мой дом.
Судьба не всякого города делается судьбой его жителей. Ленинград воспитывает людей уже фактом своего существования.
Город Ленина.
Город исторических и революционных традиций.
Город Пушкина, Гоголя, Блока... Кажется, слова «Люблю тебя, Петра творенье!..» звучат и сейчас в наших душах.
Наш город стал синонимом мужества, его имя заставляло сжиматься в тревоге миллионы сердец все девятьсот дней блокады. И для меня блокада остается самым сильным жизненным впечатлением. Детская эмоциональная память зафиксировала навсегда не только зрительный образ замаскированного, с заклеенными крест-накрест окнами города, но и доброту его жителей, их готовность прийти на помощь по собственному побуждению. Что это и есть мужество, я тогда не понимала, а ощущала только эту доброту, совестливость, человеческую чистоту. Теперь знаю, что эти качества составляют особый характер, присущий истинным ленинградцам. Уверена, что за счет этой совестливости мы вообще и живем, и работаем труднее. И как ни странно это может показаться, я люблю вспоминать те горькие великие годы — они как точка отсчета в моей жизни. Именно тогда красота города была таким же оружием в борьбе с врагом, как мужество его жителей, эту красоту защищавших.
Я уверена, что красота воспитывает людей, это один из самых серьезных способов нравственного воздействия. Я, к примеру, считаю немаловажным для себя, что родилась и выросла на Исаакиевской площади и десять лет ходила в 239-ю школу, покой которой, по ленинградской традиции, верно охраняют и поныне каменные львы. Красота, с которой я соприкасалась так, походя, не могла не оставить следа в Душе. И оставила, раз я до сих пор могу мысленно проделать этот путь, детально вспоминая каждый дом, каждый фонарь.
И все-таки уголка, улицы, которые я бы предпочла другим, у меня нет. Я люблю город. Он мне друг, у него есть свой дух, свое настроение, свой взгляд на людей, неизменно доброжелательный и радушный, свой характер, требовательный и строгий.
Даже зритель — я беру некий обобщенный образ и, естественно, сужу по своему опыту — у нас особый.
Есть города, например, в Сибири, где всегда уютно, радушно, гостеприимно. В Москве зритель всегда очень тепло принимает спектакли. Причин я анализировать не буду, но мне кажется немаловажным, что в Москве бывает множество гостей со всех концов света, почитающих за честь, находясь в столице, побывать в театре. Возможно, именно поэтому их прием бывает так обезоруживающе радушен.
В Ленинграде зритель более требовательный и оттого более сдержанный. Его не так легко «растопить», и вот когда чувствуешь, что эта холодноватая требовательность теплеет, знаешь: значит, что-то он, зритель, получил такое, за чем шел именно в этот театр, именно на этот спектакль. А это означает, что и театр чего-то добился, и ты, актер, тоже...
Особенное волнение я всегда ощущаю на Мойке, 12, в последней квартире Александра Сергеевича Пушкина. Я намеренно не говорю «в музее» — именно в квартире, где он жил, где витает до сих пор и свято охраняется его дух, где память о нем не стала мертвой, и порой мне кажется, что идет там нормальная человеческая жизнь семьи Пушкиных, а не холодная, освященная традициями, жизнь музея.
А за возвышенным настроением надо идти на Неву, когда заходит солнце, и по мгновенно меняющемуся, причудливо освещенному небу идут облака странной формы, и кажется, что их перечеркнул золоченый шпиль Петропавловской крепости. От этой красоты у меня всегда болит сердце... И хочется быть достойной своего города, своей родины.
Мой город заслужил любовь и уважение своих граждан; своих друзей, людей, которые с гордостью называют себя ленинградцами.
"Аврора" № 4 — 1980 г.
