Этот пылкий влюбленный
«Легкая ироническая комедия с элементами трагикомедии» — так определил жанр пьесы американского драматурга
Н. Саймона критик А. Свободин в статье «Обыкновенное актерское чудо», посвященной спектаклю Большого драматического театра имени М. Горького, спектаклю, поставленному народным артистом СССР Г. А. Товстоноговым и сыгранному двумя актерами — народными артистами СССР А. Фрейндлих и В. Стржельчиком.
В пьесе действуют четыре персонажа: владелец рыбного ресторана Барни Кэшмен и три женщины, посетившие его дом. Вернее, дом его матери, куда в разное время их приглашает Кэшмен — до этого абсолютно добропорядочный, добродетельный муж своей жены, вознамерившийся на 52-м году «сломать рисунок своей жизни».
В спектакле «Этот пылкий влюбленный» всех трех женщин играет Алиса Фрейндлих. И это продиктовано внутренним смыслом пьесы и спектакля, ибо в судьбах столь разных женщин есть нечто общее, что можно было бы определить как безнадежность.
Так что же заставило вполне «благополучного» Барни Кэшмена решиться не столь рискованный шаг, что побудило его назначить свидание первой из женщин, встреченной случайно в его ресторане? Как ни странно это прозвучит, но как раз именно «неблагополучие благополучного человека», ощущение, что монотонность жизни, где «ничего не происходит», убивает непоправимо что-то в нем самом. Успеть еще испытать в жизни «подъем духа», найти, быть может, близкого человека — вот что движет им.
Запрограммированность намерений оборачивается против Барни. Контакта не получается. Здесь, в этой неспособности правильно ощутить психологию «партнера» — источник комедийности пьесы и спектакля, но здесь же рождается и оттенок грустной безнадежности.
Наверное, более всего человеческое сближение могло возникнуть в первом случае, когда Кэшмен встретился с Элейн Новаццо — женщиной, чье прошлое, чья горько-неблагополучная жизнь смутно угадывается... Тяжко больная, Элейн приходит к Барни в надежде почувствовать себя женщиной. Умная, резко-ироничная, говорящая обо всем с обескураживающей Кэшмена прямотой, она решительно не может да и не хочет принять предложенный им респектабельный тон. А между тем Барни, закованный в привычную манеру поведения, неловко, неумело и безрезультатно ищет душевного контакта. Им движет не реальное понимание того человека, который рядом,— человека крайне одинокого, но — некая иллюзия придуманной им почти идиллии. Его монолог — объяснение причин странного нарушения привычного хода своей жизни — искренен, почти драматичен, но безрезультатен.
Разве что в следующий раз Кэшмен, приведя к себе другую женщину, почувствует себя свободнее, раскованнее, и намерения его и поведение уже очень мало будут похожи на поступки «пылкого влюбленного».
Впрочем, и опять жизнь столкнет его с женщиной «непредвиденной» судьбы, мало отвечающей его надеждам. Певичка, тщетно мечтающая о карьере кинозвезды, Бобби Митчелл в сущности уже обреченный человек, наркоманка, будущее которой не оставляет сомнений.
Поистине трагикомична сцена, когда панически испуганный своей гостьей Кэшмен, не зная, как от нее отделаться, соглашается даже выкурить вместе с ней сигарету с наркотиком.
В образе третьей гостьи — Дженет Фишер, женщины того же социального круга, в котором пребывает сам Барни, отчетливо проступают черты резко комедийные, даже гротесковые. Это сказывается во всей угловатой и странной манере ее поведения. Подруга жены Кэшмена явилась на свидание лишь за тем, чтобы отомстить изменяющему ей супругу. Впрочем, одержимая глобальным неверием в людей, она пытается понять, во что верит (или не верит) Кэшмен. Ее поиски человека, о котором можно было бы с уверенностью сказать, что он «добрый, честный, любящий, порядочный», носит характер почти маниакальный. Но за досадной и нелепой «занудностью» Дженет угадывается и другое: неверие в людей порождено людьми же, реальной жизнью, которая сделала Дженет в сущности страдающим и очень одиноким человеком.
Итак, ничего не случилось. Барни возвращается к самому себе, к себе привычному. Впрочем, он совершает еще одну попытку как-то изменить свою жизнь, ее течение: он вызывает на свидание... свою жену. И она, после естественного удивления, соглашается приехать в дом его матери. Они, прожившие вместе много лет, должны встретиться, как в первый раз. И начать все заново? Начать новую жизнь? Но не все так идиллически просто.
Во всяком случае, той финальной точки, в которой заключался бы ответ на вопрос о будущем Барни Кэшмена, — нет. В том, что он вызывает на свидание собственную жену, может заключаться и прозрение, и снова, последняя тоже, искусственная попытка что-то изменить в своей монотонной, безнадежно «благополучной» жизни.
Как уже говорилось, спектакль поставлен Г.А. Товстоноговым, художник — О.И. Земцова.
"Театральный Ленинград" № 45 — 1985 г.
