Эфир радио ЭХО МОСКВЫ. Программа ИНТЕРВЬЮ
В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" актриса Алиса Фрейндлих.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Здравствуйте, Алиса Бруновна.
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Здравствуйте.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Мы будем говорить о спектакле "Калифорнийская сюита". Вчера на сцене Театра Эстрады прошла премьера, сегодня счастливчикам еще удастся посмотреть спектакль во второй раз. А тем, кто при полном аншлаге не попадет (будут и такие), я могу сказать, забегая вперед, что спектакль будут играть каждый месяц, вплоть до мая, два дня в месяц, и вы все-таки сможете насладиться этой работой. Спектакль по пьесе Нила Саймона, спектакль о любви, о мужчине и женщине, и, как, посмотрев спектакль, сказала моя коллега Марина, спектакль о женщине, которая умеет любое поражение обратить в свою победу. Это наши зрительские ощущения. Как читаете для себя эту пьесу Вы?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Если ваши ощущения таковы, значит, мы ее решили правильно. Потому что именно так мы пытались ее расшифровать. Это по жанру легкая комедия. С моей точки зрения, очень остроумная, потому что Нил Саймон вообще очень в этом смысле залихватский автор. Но у него в Европе неверная, с моей точки зрения, репутация: его считают бульварным автором. Я второй раз сталкиваюсь с этим автором. У него, несомненно, есть такие щемящие проколы, которые делают его жанр емким. Это не просто комедия, это комедия с грустными каплями.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Как началась эта история с Нилом Саймоном на этот раз? Как Вы вышли на "Калифорнийскую сюиту"?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Мы ставили еще Георгий Александрович, светлая ему память, был жив, он выбрал комедию Нила Саймона "Этот пылкий влюбленный". Она была переведена и поставлена, мы играли ее с Владиславом Игнатьевичем Стржельчиком довольно долго. Спектакль имел такую бурную жизнь, активную и очень востребованную, что было страшно горько, когда Владислава Игнатьевича не стало, и мы вынуждены были расстаться с этим спектаклем. Тогда раздавались какие-то голоса, чтобы кого-то ввести вместо Владислава Игнатьевича в этот спектакль, но он был поставлен Георгием Александровичем настолько с учетом наших двух индивидуальностей, этого дуэта, что невозможно было представить себе какой-то другой вариант. И мы стали, во всяком случае, я стала искать у этого же автора пьесу, которая не то что была бы похожа (они не похожи сюжетно), но, как у всякого автора, у него есть своя интонация. Естественно, эта интонация сохранилась. Вы всегда узнаете Моцарта, даже если это совсем другая музыкальная пьеса. Моя подруга, которая живет в Калифорнии, Наташа Гомольская, по моей просьбе внедрилась в толстенный том пьес Нила Саймона (он очень плодовит) и нашла такую пьесу. Она сначала познакомила нас с подстрочником, а потом, когда нам это показалось интересным, сделала перевод.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Когда ищется пьеса с похожей интонацией, в основе этого желания найти нечто похожее и вместе с тем что-то отличное, наверное, лежит какое-то желание досказать что-то важное, что было задано как вопрос, поставлено, как восклицательный знак, что хочет найти продолжение, заполнение некоторого многоточия. Было ли это так в этом случае?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Было так. Я уже про это сказала. Я сказала, что спектакль, что называется, "умер на взлете". Эта его недожитость до своего естественного умирания и побудила эти поиски.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Олег Басилашвили — актер, по масштабу обаяния, наверное, действительно сопоставимый с Вашим прежним партнером, но это другой партнер. Может, и другой Саймон от этого?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Это Вам судить. Не знаю, видели ли Вы "Пылкого влюбленного", чтобы сопоставить эти спектакли
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — К сожалению, нет.
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Они схожи только по конструкции. Саймоном предложена такая конструкция и в "Пылком влюбленном": если театр располагает возможностями, то все роли может играть один актер. И здесь у автора есть такая посылка, поэтому мы и воспользовались. То, что мы играем три роли — кроме того, что это профессиональный дивертисмент, это еще попытка объединить одной исходной душой все эти три мини-пьесы в одну интонацию
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Алиса Бруновна, я все хочу вернуть Вас к истории. Как все-таки случился Выбирали ли Вы и режиссера тоже? Почему Пинигин? Работали ли Вы до этого с Пинигиным? Что Вы почувствовали в самом режиссере? Он очень умело отошел чуть на задний план, не выпятив свою режиссуру, дав Вам возможность дышать легко и свободно, и тексту Саймона прозвучать с той силой. Почему именно Пинигин?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Фактически Вы ответили на Ваш вопрос. Что касается выбора режиссера, то это не принадлежит в театре актеру. Это компетенция художественного руководителя театра. Но работалось нам очень ладно, и когда раздавались голоса, что режиссер как-то скрылся за актерами, то он сразу сказал, что "это актерская пьеса и мое дело — только расставить какие-то акценты и развести вас по площадке". По-моему, у него было такое свое собственное исходное задание.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Чем этот московский спектакль все-таки (я говорю сейчас не собственно о костюмах, которые, как уже говорил ваш продюсер, несколько другие) отличается от питерского? Прозвучала ли вчера какая-то другая нота, появилось ли какое-то другое дыхание?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Дыхание — да, но нота — нет. Дыхание диктует зрительный зал, а что касается смены мелодической структуры, то вряд ли она изменилась. Если только технически, потому что зал акустически довольно сложный, его надо было как-то одолеть, освоить, и в первом спектакле всегда горючее немножко уходит на преодоление нового пространства.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Но оно преодолелось?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Хочется верить.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Зрители приветствовали актеров стоя, раздавались крики "браво". Мы видели многих знаменитостей в зале. Там был и Валентин Гафт, и Михаил Швыдкой, и Игорь Моисеев
МАРИНА БАГДАСАРЯН — И Григорий Горин.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — И Слава Зайцев.
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Ах, как жаль, что я их всех не увидела.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Еще был наш министр, Владимир Рушайло. И даже был премьер-министр, Владимир Путин. Из чего я заключила, что и им, нашим силовым министрам и человеку, который руководит страной, очень хочется простых человеческих чувств, любви, на которых, наверное, все и держится. И еще, поскольку мы спрашиваем о технике постановки спектакля. К сожалению, вчера не могла играть Ваша дочь, Варвара Владимирова. Очень важный персонаж появляется именно в ее исполнении на сцене. В первой микро-пьесе речь идет о сложных отношениях, в том числе сложных отношениях матери и дочери. В третьей микро-пьесе Ваша дочь играет персонаж, из-за которого чуть не сломалась жизнь. Но Ваша героиня с таким умом выходит из этой ситуации, с таким чувством. Она такая добрая, просто замечательная...
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Мудрая.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Она действительно живет этой любовью. То, что именно Ваша дочь играет эту роль, Вам помогает на сцене или мешает?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Мы еще не играли с ней вместе. Это должен был быть первый опыт: и ее первый шаг, и наш совместный первый шаг в этом плане. Мне доводилось играть с мужем, но, к сожалению, не довелось играть с отцом. Я не знаю, как бы это было: мы все мечтали, и не осуществилось. Но я думаю, что на сцене я бы абстрагировалась. Во всяком случае, когда я играла с мужем, я абстрагировалась от того, что он мой муж. Это входит в рамки ремесла, профессии.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Но в рамки ремесла, профессии входит и такое понятие, как опыт, который потом как-то выплескивается на сцене?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Да, на этом замешано почти все.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — И все-таки эта пьеса Саймона есть продолжение "Пылкого влюбленного" в том смысле, что ваши герои — пылко влюбленные люди? Даже когда во второй части пьесы Вы понимаете, что Ваш муж любит Вас не так, как Вам хотелось бы, все равно вы — пылкие влюбленные. Было такое ощущение, что если бы можно было говорить о том, что это "Пылкий влюбленный — 99", то эта тема продолжилась. Не кажется ли Вам, что Саймон писал всю свою жизнь одну историю?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Нет. Я не знаю всех пьес Саймона, но надеюсь, что он достаточно разнообразен. Мне уже рассказали, что есть одна пьеса, которая совершенно не похожа на него самого. Она серьезная, глубокая, в центре этой пьесы очень мощная старуха. Мне сказала Наташа, наша переводчица, что я еще успею это сыграть со временем. Но когда Саймон называл пьесу "Этот пылкий влюбленный" таким образом, то "пылкий влюбленный" он ставил в кавычки. В том-то и дело, что люди пылко влюблены в начале своей жизни, в начале брака, а потом эта пылкость куда-то исчезает, и люди начинают делать глупости, ошибки для того, чтобы вернуть эту пылкость каким-то образом. Эта тема действительно объединяет эти две пьесы. "Пылкая влюбленность" — это как бы в кавычках. В том-то и дело, что, чтобы не совершить глупости и ошибки, люди пытаются восстановить и найти эту пылкость, а она, к сожалению, ускользает. Ей на смену должна придти какая-то мудрость, которая определит стабильность бытия. -
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Мы уже говорили о Ниле Саймоне и о его пьесах, — о "Пылком влюбленном", о "Калифорнийской сюите" и о какой-то еще, более серьезной пьесе Саймона. Мы с Мариной, я думаю, почувствовали, что зреет еще какой-то замысел. Может быть, сейчас мы немного поговорим как раз о том, что еще более серьезного происходит в Вашей жизни, Алиса Бруновна, что Вам хочется сыграть, что Вы играете, чем дорожите сейчас?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — А конкретнее?
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Что Вы играете в своем, ставшем для Вас родным, я смею надеяться, Большом драматическом театре имени Георгия Александровича Товстоногова? Как сегодня складывается Ваша судьба в этом театре? Что Вы делаете ежедневно, над чем работаете?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Сейчас я пока не работаю ни над чем. У меня пауза, в отличие от прошлого сезона, когда я репетировала сразу в двух спектаклях. Это было тяжело, один за другим — это уже не под силу. Пока у меня такая пауза, которая дает мне возможность куда-то поехать и что-то сыграть в другом городе. Спектакль Калифорнийская сюита имеет экспериментальную судьбу. Его поставили как полукоммерческий спектакль. У него два владельца: театр и продюсер Натан Лейзингер. Это такой худенький человек из Бостона, который возил в свое время в Америку нас с Владиславом Игнатьевичем с "Этим пылким влюбленным" и мою поэтическую программу "Гори, гори, моя звезда". Сейчас он занимается коммерческой судьбой этого спектакля. Вы знаете, что театр очень бедствует, зарплаты ничтожные (даже не могу сказать "маленькие"). Поэтому театр, понимая ситуацию, дает возможность своим актерам где-то вне На большие гастроли, которые были раньше обязательны
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Не тянет?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Не то, что не тянет. Нас-то тянет, но какой бы то ни было город не в состоянии нас взять. Потому что это дорога, большой коллектив, декорации, перевозки, гостиницы и т.д. Это невозможно. Поэтому спектакль может выезжать один. Также и к нам в Питер приезжают по одному спектаклю, редко-редко два-три спектакля (если продюсер очень "тучен" собою и кошельком). А в театре
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Но пауза же не может быть паузой в сознании, в думах, в мыслях. Это же чисто условная пауза, это пауза, взятая Вами или ситуацией?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — В театре меня спрашивают: "Зачем тебе нужен театр, когда у тебя так много востребованностей вне театра?". Я как-то сказала, и могу только повторить, потому что ничего более точного не могу сказать: я работаю вне театра для того, чтобы позволить себе роскошь работать в театре. Театр мобилизует, дисциплинирует. В театре нельзя не работать. И в то же время театр — это зависимость. Не актер решает, что ему делать. В театре есть система ожиданий. Если это ожидание затягивается, я что-то делаю вне театра. Когда в театре будет провозглашено, что мне предстоит делать, тогда я закрываю все работы вне театра, и это время полностью отдаю театру. Я уже никуда не езжу, нигде не снимаюсь, нигде не работаю.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Актер не решает, но актер же может надеяться, ждать? Что бы Вам хотелось сыграть? Чего Вы ждете?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Как всегда, я жду то, чего я никогда еще не делала. Хотя за свою долгую жизнь я уже настолько много коснулась, что я даже не знаю, где лежит то, чего я никогда не делала. Но мне всегда интересно войти в новую реку. Этого я жду. Конкретно я не могу вам сказать, потому что даже на репертуар никакого влияния актер не имеет. Тем более, что театр в довольно сложном положении. После смерти Георгия Александровича мы страшно осиротели, и Кирилл Юрьевич Лавров взял на себя тяжкое бремя руководства театром. Прошло 10 лет, он устал, он больше не хочет, не может, и понимает, что правильно будет, если театром будет руководить режиссер, а не актер. Это единственно возможный вариант руководства. Но для того, чтобы на поле вырос новый урожай, наверное, нужно, чтобы поле отдохнуло. Вот, эти 10 лет прошли, теперь театр спешно, судорожно ищет кого-то, кто бы взял на себя это бремя.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Есть уже какие-то идеи? Может быть, какие-то переговоры уже ведутся?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Переговоры ведутся, но это все в пределах кабинета Кирилла Юрьевича.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — То есть пока мы об этом не будем говорить.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Пока нельзя назвать человека?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Пока нет.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Тогда, может быть, Алиса Бруновна, Вы скажете нам, какие работы Вы сейчас не хотите закрывать, пока Вы находитесь в ожидании? "Калифорнийскую сюиту" мы уже видели. Что еще?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — В театре Виктюка я играю в "Осенних скрипках". Этот спектакль доставляет мне удовольствие, потому что и роль интересна для меня, и жанр мелодрамы, умноженный на необычайно точную и яркую театральность, которой владеет Виктюк. Он взял этот спектакль в рамку начала века, такая точная рамочка модерна начала века.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Москва видела этот спектакль. А что бы Вы еще хотели показать Москве? Совсем нечасто приезжают актеры из Питера, и уж совсем нечасто бывает Алиса Фрейндлих. После "Осенних скрипок", по-моему, это первый выезд, с "Сюитой". Или был еще?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — "Калифорнийская сюита" — да, первый раз. Но до этого театр привозил сюда и "Коварство и любовь", и "Макбета", и "Аркадию". "Аркадия", предпоследняя пьеса Стоппарда, в которой я играла, была на фестивале весной.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — А что еще, кроме "Осенних скрипок", есть в Вашем репертуаре? Можно же не репетировать новое, но играть любимое старое. Что сейчас в репертуаре БДТ?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Что касается репертуара БДТ, то я с удовольствием играю "Стеклянный зверинец" Уильямса, которому уже почти 10 лет отроду. Это очень хорошая роль Аманды. Мне когда-то Георгий Александрович сказал: "Алиса, я приготовил для Вас замечательную роль, Вы будете играть Аманду" (он был тогда уже не совсем в форме, но еще работал). Я говорю: "С Вами?" Он говорит: "Нет, американский режиссер, который приедет к нам ставить". "Я хочу с Вами!", — закричала я. Он: "Еще не вечер". Но, к сожалению, это был уже вечер. После этого мы успели с ним встретиться только в "На дне", где я играла Настю. Я люблю "Коварство", хотя ему тоже уже 10 лет отроду. К сожалению, с уходом Владислава Игнатьевича ушел спектакль "На дне". И Лебедева не стало... Прорва пустых мест, к сожалению. Театр очень много потерял за последние годы.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — А что в кино?
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — В кино ничего. Было одно заманчивое предложение от Эльдара Александровича, но, к сожалению, оно выпало как раз на период репетиции спектакля в театре, и я не могла отказаться от этого. В то же время Эльдар Александрович был повязан какими-то, видимо, экономическими рамками, сегодня кино снимается тогда, когда кто-то протягивает пачку денег. Поэтому это не сложилось.
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Я еще на секунду хочу вернуть к "Калифорнийской сюите" и Вас, и слушателей. Там Вы разная, ипостаси меняются. Меняется амплуа — есть и трагедия, и драма, и комедия, и даже клоунада. Вам не предлагают клоунаду? Кажется, Вы могли бы
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Это я очень люблю. В своей жизни мне приходилось играть что-то такое, связанное с клоунадой. Скажем, Шарлотта в "Вишневом саде", в котором я дважды играла Раневскую, а последнее предложение возникло в театре от Шапиро — Шарлотта. Я с удовольствием играю эту роль, хотя она небольшая, но, мне кажется, достаточно яркая и емкая. Уже поздновато для клоунады, уже можно себе радикулит заработать
МАРИНА БАГДАСАРЯН — Самое время. По вчерашнему спектаклю — самое время.
АЛИСА ФРЕЙНДЛИХ — Ну не знаю.
ОЛЬГА СЕВЕРСКАЯ — Может быть, Алиса Бруновна, подумает, когда у нее будет очередная творческая пауза, об этом предложении Марины Багдасарян. В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" была актриса Алиса Фрейндлих.
Ведущие:
Ольга Северская и Марина Багдасарян.
Эфир радио "Эхо Москвы" 09 Ноябрь 1999
Быстро найти дорогих фей на сайте https://lady.dosugkrsk.pro.
