https://food-complex.ru какое оборудование выбрать для мини пекарни. Шугаринг паста для шугаринга.
Чудесная Алиса
Рассказывают, что, утверждая в каком-то споре истинность актерской природы, первородную ее силу, Вера Федоровна Комиссаржевская взяла да и прочитала таблицу умножения как насыщенный глубокими подтекстами монолог-размышление о судьбе женщины, то и дело повторяя после каждого цифрового столбца: "А дважды два- четыре!". Убежден, что и Алисе Фрейндлих способна потрясти зрителей по-своему прожитой таблицей умножения или, скажем, периодической таблицей Менделеева. Нет, это не аллегории восторженного почитателя, получившего возможность публичного изъявления восторгов. Это обосновано фактом.
В 1958 году в Ростове-на-Дону шли мы с Алисой Бруновной по городу. Ей надо было купить "расхожие" летние туфли. Я спрашивал ее, трудно ли достался дебют в Ленинградском театре драмы (ныне Театр имени В.Ф.Комиссаржевской). Не сбивая шага, не забывая о цели нашего путешествия по магазинам, она стала рассказывать о своей роли мальчишки- беспризорника. Незаметно для себя она перевоплотилась в угловатого мальчишку, появилась в ней грустная ранняя взрослость ребенка, спела она мне его песенку и сыграла (нет, это к ней не подойдет)- прожила всю роль от начала до конца. Только концы и начала были не видны, не ощутимы: это была сама жизнь, сама правда жизни, но особая, преображенная творчеством художника. И песенка была не просто песенкой, а монологом, который при всей своей внешней непритязательности, потряс меня биографией подростка, рано повидавшего трясину бытия и бросающего вызов всему социальному болоту, в центр которого он волей судьбы попал.
Позже Алиса Фрейндлих пела во многих спектаклях. Для нее специально писали и пишут песенки. Иногда это сущие пустяки по тексту и мелодии. В песне-монологе живет эта неповторимая актриса. Вырванные из контекста пьесы и роли, песенки ее теряют магнетическую власть над мыслями и воображением слушателей. Их надо не только слышать, но и видеть. Помню, в одном из ранних своих спектаклей сидит она за столом, думает и напевает: "Сидели два медведя на ветке зеленой. Один сидел как СЛЕДЫВАЕТ, другой болтал ногой". Затем — о том, как "один летел как СЛЕДЫВАЕТ, другой болтал ногой". Ну, не чепуха ли? А в зрительном зале муха не пролетела — завораживал внутренний монолог героини Фрейндлих, девушки, едва прикоснувшейся к проблемам самостоятельной жизни, едва ощутившей приход любви, ответственность за судьбу любимого человека- судьбу путаную, некрасивую, с пятном порока (парень был вором). А в другом спектакле ее героиня, такая же начинающая взрослую жизнь девочка, готовила обед, убирала в комнате, пылесосила медвежью шкуру, разостланную на полу, и напевала: "что-то очень интересное слышится в эфире, что-то очень интересное происходит в мире!". Слова словами, мелодия мелодией, а симфония, созданная актрисой, — симфония жизни духа человеческого, такого близкого и очищающего, что горло перехватывало, — это запомнилось навсегда. Сошли спектакли, в которых Фрейндлих была то Олей, то Машей, то Верой- девушками кануна шестидесятых годов. Забылись пьесы, стерлись из памяти образы, созданные ее партерами — актерами хорошими, иногда даже отличными, — но живут в каждом, кому довелось видеть Алису ранней творческой поры ее шедевры, ее открытия. Алиса Фрейндлих в спектаклях "Дом на одной из улиц", "Время любить", "Случайные встречи» создала целую культуру актерского существования на сцене — у нее появилось множество подражательниц.
Нынешняя Фрейндлих на сцене — другая. Но и та же. Она не отрекалась от юности своего поколения, она выросла вместе с ним. Она чутко слышит его и воспроизводит слышимое без единой фальшинки. Она творит правду современности в каждой новой роли. Это может быть и непосредственно живущая в семидесятые наши годы Нина Васильевна Щеголева из "Человека со стороны" И.Дворецкого. Или шекспировские Джульетта и Катарина, и счастливая Элиза Дулиттл из "Пигмалиона" и несчастная Селия Пичем из "Трехгрошовой оперы" Б.Брехта. Это может быть и Катерина Ивановна из "Преступления и наказания" Ф.Достоевского. Всегда и повсюду Алиса Фрейндлих — наша современница и все, чем живут ее героини на сцене и на экране ( она немного снималась, и ее слово в кино — еще впереди),зеркально проецируется в каждом зрителе.
Именно в каждом, потому что Алиса Бруновна обращает свое творчество персонально к тебе, а не ко всему зрительному залу огулом. Ей не свойственны общие "посылы" в зрительный зал, и, наверное, потому ее однажды назвали актрисой "тихих страстей". Вместе с тем камерность, тонкая ткань психологических подробностей, рождаемых богатейшим душевным арсеналом актрисы, вовсе не исключают публицистичности ее творчества. И, прежде всего потому, что невозможно оторвать творческий путь Алисы Фрейндлих от творчества режиссера Игоря Владимирова. Чуткий к изменениям, к диалектике общественной жизни, режиссер в каждом новом спектакле решительно требует от себя и от актеров руководимого им Ленинградского театра имени Ленсовета четкости воплощения современной идеи, находит и новые средства для ее сценического выражения.
Алиса Фрейндлих — ближайший соратник поисков И.П.Владимирова. Ее Таня из одноименной пьесы А.Арбузова стала дочерью шестидесятых, а затем и семидесятых годов. Она, не в пример своим предшественницам, мыслит конкретно, отрекается от своей судьбы в пользу любимого человека, имея определенную программу помощи ему. С героиней Фрейндлих не происходит "превращений": она и в конце спектакля остается той же Таней, которую мы видели в начале. Изменяется иное: строй взаимоотношений с людьми. В Тане "прорастает" то, что мы привыкли называть общественным мышлением. И зритель видит, ощущает, сопереживает малейшее внутреннее движение в образе мысли и чувств Тани. То же целостное ощущение современной проблематики появляется у нас, когда мы следим за А.Фрейндлих в небольшой, но ставшей художественным открытием роли Катерины Ивановны Мармеладовой в инсценированном на сцене Театра имени Ленсовета "Преступлении и наказании" Ф.Достоевского.
Эта постановка отвергает гнусность рожденной и бытующей в капиталистическом мире "теории" одиночества человека среди людей, пресловутой "некоммуникабельности". Внутренний пафос спектакля остро современен. И Фрейндлих в роли Катерины Ивановны — мощное отражение этого пафоса. Вот она, раздавленная унижениями, обезумевшая, утратившая ощущение реальности, сидит и перебирает вещи детей и покойного мужа. Складывает их бережно, относится к ним, словно к живым людям. Негромкая, но страшная сцена.
Исследователи творчества Достоевского утверждают, что Алиса Фрейндлих открыла им нечто совершенно неизвестное ранее, но, как выяснилось, заложенное в романе, в образе несчастной и гордой Катерины Мармеладовой.
Помню первый триумф Алисы Фрейндлих в Москве, на гастролях Театра имени Комиссаржевской. Ставили пьесу Ольги Берггольц "Рождены в Ленинграде". Фрейндлих была Машей, деревенской девушкой, судя по выговору, откуда-то из-под Вологды. Она жила вместе с другими молодыми рабочими в блокадном общежитии, ходила за старым потерявшим от голода силы профессором, человеком подозрительным, опустившимся внутренне и внешне. И словно в музыкальном произведении — в "Седьмой симфонии" Шостаковича, где звучит одинокий фагот, затем вступающий в оркестр, — в образе провинциалочки Маши возникала оркестровая музыка. Она на наших глазах становилась истинной ленинградкой, рожденной в блокаде, в борьбе за жизнь, за человека. Актрису тогда не знали в Москве, но весь запас цветов, принесенных зрителями на спектакль, был отдан ей: москвичи угадали, увидели и поверили в большую актрису, которую нынче знают все. Это было тринадцать лет назад.
Фрейндлих вся в будущем. Кинозрители едва лишь прикоснулись к ее творчеству вы фильме "похождения зубного врача", телефильме "Моя жизнь" и маленькой новелле из "Семейного счастья" (по А.П.Чехову) в новейшем фильме "Исполняющий обязанности" сценариста А.Червинского и режиссера И.Поволоцкой мы увидели ее в роли неудачливой и трогательной Евгении Синеграч, молодого архитектора. По-видимому, здесь чудесную Алису заметят больше, чем в других киноролях, — здесь торжествует ее актерская тема: юность и трепетность души человеческой.
автор А. Кравцов
"Литературная Россия" 9 августа 1974 г.
