Артист не может быть одиноким
Алисе Фрейндлих звание народной артистки было присвоено без всяких авансов. На территории бывшей части СНГ, за исключением разве что районов крайнего севера и неприступных горных вершин, куда еще не добралось телевидение, Фрейндлих знают все. В роли Людмилы Прокофьевны Калугиной, героини фильма "Служебный роман", она высветила всю неустроенность нашего быта и всю трагичность нашего бытия, показав, как мало надо человеку для счастья и как легко это счастье разрушить. Обаяние Алисы Фрейндлих — это обаяние театральной актрисы, принесшей в кино всю искренность и беззащитность, какие свойственны артисту наедине с живым зрительским залом. Вряд ли кто сможет забыть эпизод, где Самохвалов рассказывает Калугиной о служебном характере ее романа. В этот момент внешне ничего не происходит, лишь рука тянется к уху, чтобы снять сережку-клипсу. Точно найденная деталь отражает безотчетное стремление снова закрыться в раковине "деловой женщины". Не сказано ни слова, нет даже слез — но на глазах у зрителя рушится целая жизнь: Вот уже несколько лет, после фильма Валерия Тодоровского "Подмосковные вечера", Алиса Фрейндлих не снимается в кино. Но московская публика не может пожаловаться на разлуку с любимой актрисой. Не так давно в рамках Чеховского театрального фестиваля был показан спектакль БДТ "Аркадия" по пьесе известного английского драматурга тома Стоппарда, где она сыграла аристократку Леди Крум. На сцене театра эстрады можно увидеть замечательный дуэт Алисы Фрейндлих и Олега Басилашвили в пьесе Нила Саймона "Калифорнийская сюита". И, наконец, в театре Романа Виктюка актриса исполняет главную роль в спектакле "Осенние скрипки".
- В последнее время вы довольно часто встречаетесь с московским зрителем. Какой он?
- Московский зритель: очень благодарный, очень отзывчивый. Ведь очевидно, что Москва сегодня избалована культурными событиями, фестивалями, гастролями самых известных коллективов. Но я, приезжая в Москву играть "Калифорнийскую сюиту" или "Осенние скрипки", неизменно встречаю самый теплый прием. Может быть, это не всегда ощущается актерами московских театров, которые выходят к залу каждый день. Однако московский зритель всегда откликается на ту тему, на эмоцию, которую ему посылают со сцены.
- Вы работали с режиссерами, имена которых вошли в историю русского театра. Что отличает режиссерский стиль Романа Виктюка?
- Темперамент, прежде всего. Совершенно необузданный и от этого замечательный. Театр сейчас стал какой-то умозрительный, суховатый — не в смысле формы, а в смысле внутреннего эмоционального накала. Присущая Роману Григорьевичу "взрывчатость", человеческая и творческая, и его спектаклям сообщает определенное напряжение. А что касается режиссерской методологии, то нужно просто научиться ее понимать. Ведь та форма — праздничная, яркая, значительная, — которой он, безусловно, владеет, у него всегда еще и умножена на суть.
- Вам было легко научиться понимать его?
- Нет, совсем не легко. Сначала я вообще ничего не понимала. Это было как китайский язык, иероглифы. Но когда ты поймешь основной иероглиф, ключ к коду, то все становится на свои места. Правда, я разгадывала этот код довольно долго.
- До того, как вы начали работать с Виктюком, вы видели его спектакли?
- Первым его спектаклем, который я посмотрела, был "М.Баттерфляй". Затем "Служанки". Оба спектакля меня совершенно заворожили, и, когда возникали какие-то разговоры о том, чтобы нам сделать что-нибудь вместе, я одновременно и хотела этого и боялась, что мне не удастся вписаться в его эстетику со своей школой, которая замешана исключительно на "правде чувств и истине страстей в предполагаемых обстоятельствах". Я играла разные спектакли — музыкальные, динамичные, но в таком остром по форме театре никогда не участвовала. Но вот Роман Григорьевич предложил пьесу " Осенние скрипки". Мы сидели у меня дома, собралась почти вся компания людей, которых Виктюк хотел занять в этом спектакле.. И он начал читать пьесу сам. И то, как он ее прочитал, сразу дало мне "ключ". Дальше началась борьба с самой собой, чтобы усвоить его эстетику, его стиль работы. Но так как у меня уже был какой-то, пусть маленький, но ключик к сути, то мне уже было немножко легче разгадывать его замыслы.
- Репетиции "Осенних скрипок" шли в основном в Петербурге. Это как-то повлияло на спектакль?
- Мне кажется, да. Виктюк умеет почувствовать и создать атмосферу спектакля, и в "Осенних скрипках" атмосфера начала 20 века — я бы даже сказала, Петербурга 20 века с его особым призрачным очарованием, с питерской осенью, когда темная Нева, опавшие листья в Летнем саду рождают чувство какой-то неясной грусти — эта атмосфера воссоздана в спектакле очень точно. Ведь сама пьеса бытовая: или почти бытовая. Но Виктюк сделал все, чтобы снять быт и выявить эмоциональные связи между персонажами. Однако весь облик спектакля, все его внутренние рифмы обращены исключительно к началу 20 века, к эпохе "модерна". Роман Григорьевич, кстати, вообще любит рифмы в театре, и мне это очень близко. Я считаю, что вся человеческая жизнь "зарифмована". Это проявляется в каких-то совпадениях, повторах, ситуациях. И в театре я всегда ищу образные рифмы.
- О чем ставит свои спектакли Роман Виктюк?
- О любви, конечно же. Во всех ее ипостасях и проявлениях.
- Она существует — любовь?
- А то! Конечно!
- Некоторые утверждают, что нет:
- Значит, им просто не повезло. Как это — не существует: другое дело, что порою она мимолетна. Но люди творческие имеют очень "пластичные" души, судьба посылает им это чувство не однажды.
- Что такое одиночество?
- Это, когда некому отдать себя потому что, когда человеку есть кому или чему себя отдать, он не может испытывать одиночества.
- Человек на сцене может быть одиноким?
- Нет. Театр — это коллективное искусство, и постоянно должен происходить энергетический обмен между актерами, между актерами и режиссером, между актером и залом. Ни о каком одиночестве здесь и речи идти не может. Артист не может быть одиноким. Наверно, в этом и заключается одна из тайн актерской профессии.
