Купить кирпич Голицын голицынский кирпичный завод Купить облицовочный кирпич. https://stoma-32.ru зачем ставить брекеты на обе челюсти.
Алиса Фрейндлих спасла спектакль
На сцене Дворца культуры имени Первой пятилетки прошла российская премьера нового спектакля Театра Романа Виктюка "Осенние скрипки". Пьеса Ильи Сургучева (малозначительного и заслуженно забытого драматурга начала века) вызывала острокритические замечания еще в момент неудачной МХТовской постановки 1915 года.
Сегодня, казалось бы, отношение к ней должно быть сугубо ироническое, а сценическое воплощение тяготеть к пародии. Однако режиссер Виктюк прочитал этот мелодраматически напыщенный текст со всей возможной серьезностью как некую декадентски-символическую историю о безумных страстях стареющей женщины. Разыгрывается все это под комментарий загримированного "под Вертинского" ведущего и на фоне трех "черных Пьеро", разъезжающих по сцене на роликовых коньках. Присутствует и обязательный для виктюковских спектаклей актер в женском обличье, который некими пластическими этюдами должен был, видимо, дать зрительный образ "мятущейся женской души".
И все это можно было бы считать просто "неудачей большого мастера", весенним напоминанием об осенней скуке, если бы в главной роли Виктюк не занял нашу "национальную гордость" Алису Фрейндлих. Актриса делает почти невозможное, преодолевая сопротивление текста и режиссерских изысков. В ее героине отчетливо различимы черты вполне реальной, земной женщины, которой даже как-то неловко представать перед зрителем в столь откровенно надуманной ситуации. Ей приходится преодолевать себя, чтобы как-то оправдать и объяснить свои экстравагантные поступки. Самое удивительное, что актрисе это во многом удается — она умело приглушает слезливо-сентиментальные ноты в сценах с мужем и подчеркнуто избегает шокирующих откровенностей в эпизодах с любовником. Сдержанность, умение владеть собой становится главной отличительной чертой героини, и это почти примиряет нас с пьесой и спектаклем. Только в финале, когда текст уже кончился, актриса дает себе волю и в коротком яростном танце-пантомиме как бы заново проигрывает всю ситуацию, дает подлинный зрительный образ мятущейся женской души. И право же, за эти несколько десятков секунд она успевает нам поведать об этой душе гораздо больше, чем сказано в многословной пьесе и в двухчасовом спектакле.
