А.Фрейндлих — Мадам Алиса
Двери хлопают, М.Фермо, режиссер И.Владимиров, художник А.Мелкова, 1972 год
"Алиса, вы чудовищно сентиментальны", — говорит муж жене в комедии "Двери хлопают". Дело происходит после обеда, и в центре сцены возвышается оплот семейного благополучия — стол, покрытый белой скатертью. За ним собирается вся семья- папа, мама, трое взрослых детей и бабушка. Папа придает значение пунктуальности, мама — хорошему тону, дети — ничему. К сожалению, дети выросли "ужасными детьми". Отец с раздражением видит в них инфальтильность и преступные наклонности ,неблагодарность и глупость. Мама- мадам Алиса — испытывает к трем своим птенцам благоговейную любовь.
На детей мадам Алиса возлагает главные надежды. Старшая дочь, надеется она, станет кинозвездой без большого ущерба своей нравственности, сын исправно посещает лекции по медицине, младшая — Дани — к счастью и несчастью, скоро будет матерью. Такова жизнь в представлении мадам Алисы, жизнь в розовом свете. События комедии убеждают нас в противоположном. Доменика готова сняться в кино любой ценой и в любом виде; Франсуа предпочитает медицине джаз и крадет из дома простыни, чтобы расплатиться с долгами, Даниэль придумывает историю своего мнимого материнства по причине, как выражается ее отец, "запоздалого полового развития". Такова жизнь без прикрас и заблуждений.
Автор комедии французский драматург Мишель Фермо полагает, что его герои "страдают от одиночества". Очевидно, мы застаем тот период семейного разлада, когда герои изживают свое одиночество в бурных сценах и драках, прерываемых затишьем за обеденным столом. Но семья победит, как будто говорит Фермо, и возблагодарим форму, которую никакая трезвость и никакой модернизм разрушить не могу.
Самоуверенности, с которой в комедии игнорировано сколько-нибудь глубокое содержание, противостоит Алиса Фрейндлих, играющая мадам Алису. В спектакле рождается не только смысл, но и ненавязчивая моральная правота. Она принадлежит мадам Алисе.
Непрактичная, изящно — рассеянная, сентиментальная мадам Алиса показывает, что идеалы на каждый день, которыми пренебрегают ее дети, — единственные, за которые стоит держаться. Она отдает всю свою любовь и привязанность семье и — как это ни неожиданно — получает их, в конце концов, обратно.
Простосердечие побеждает трудности, что искусственно возводятся остальными членами семьи. А.Фрейндлих не отнимает у своей героини энтузиазма наседки, но добавляет несколько черт, и вот мадам Алиса — апостол сентиментальности, которая спасет мир, полный грубых неприятностей.
Мадам Алиса всегда одета как нельзя более к лицу, будь то утренний халат или дорожный костюм; ее волосы аккуратно уложены и весь облик исполнен простого и тонкого обаяния, ни разу не искаженного резким штрихом. Касаясь диванных подушек, подвигая стул, стряхивая скатерть, закрывая дверь или поливая пузатые кактусы, мадам Алиса оживляет все эти обыкновенные вещи, вовлекает их в круговорот жизни.
С грациозностью француженки средних лет она сутулится и семенит, позволяет себе быть забывчивой и в то же время ужасно деловитой. Мадам Алиса любит поболтать, захватывая инициативу в разговоре и делая предметом его все те пустяки и огромные сложности, которые ее занимают. Простой факт вырастает в ее воображении в огромное облако и грозит обрушиться тучей.
"Они просто невозможны", — комментирует она гостье вульгарную драку сына и дочери, но комментирует без преувеличенного ужаса или стеснения, а с легкмыслием, которое, пожалуй, можно объяснить привычкой.
Побуждения мадам Алисы, которая охотно подчинятся всевозможным схемам, никогда не превращаются в поступки — так они отвлечены, хотя и искренни. Забыв себя, свои неприятности, мадам Алиса решительно заявляет, что будет действовать и останется рядом с Даниэль, чтобы та могла на нее опереться. Она произносит эти слова как клятву, охваченная жертвенным патетическим огнем:
Другие персонажи решают тот же вопрос — о будущем Даниэль — с убийственной для нее трезвостью. Фрейндлих играет очень мягко, подчеркивает слабости своей героини, которые не лишают ее характер глубины и человечности. Дважды мадам падает в обморок — вернее, не падает, а проваливается, истаивает, теряет те немногие силы, что, конечно, не в состоянии удержать ее на ногах ввиду страшных известий. Ее восклицания горячи и переполнены кратковременными, не по темпераменту сильными чувствами — гневом, ужасом, стыдом — и возбуждены пафосом, чаще всего беспочвенным. Ее несамостоятельность пленительна. "Я ведь теперь позор семьи?" — с подвохом спрашивает Даниэль. "О да! О нет" — мгновенно запутывается мадам Алиса в этой нравственной проблеме. Она требует с детей клятв и откровений, между тем принятый в доме тон — огрызаться.
И при всем том мадам Алиса горда и щепетильна, как все люди с сильно развитым чувством собственного достоинства. Когда служанка Арлен сообщает ей, что по некоторым признакам муж изменяет мадам — она встает в традиционную позу оскорбленной добродетели, хотя мы прекрасно видим, что собственные переживания мадам Алисы много сложнее этой выразительной мины. Получается непередаваемый эффект, когда сразу же после печального известия, встретив мужа и проходя мимо с гордо поднятой головой, но опущенными глазами, непроницаемая, вся женственность и покорность беде, беззащитная мадам Алиса скрывается у себя, хлопнув дверью.
Образ мадам Алисы становится привлекательным лишь благодаря исполнению А.Фрейндлих. В самом деле, не слишком ли много обаяния для столь незначительной особы? Но Фрейндлих виртуозно справляется с ролью, не расправляясь с героиней, к которой мы чувствуем симпатию. Актриса вновь применяет свой дар тонкой иронии, независимой до того, что она начинает служить защитой ее героиням. "Я не умею защищаться", — говорит мадам Алиса, но она, как и другие героини актрисы, — Элиза, Таня, Лика, Джульетта,- нуждается в защите. Фрейндлих, во всяком случае, в этом убеждает. Создавая достаточно обманчивый фон — вульгарной энергии, стойкости, жесткости, Фрейндлих умеет найти момент, когда в зале перехватывает дыхание, и, выдержав ею же созданную паузу, героиня сквозь слезы признается в самом главном для себя — в необходимости простого чувства и невозможности жить без него. Мадам Алиса, сдержанная и не столь молодая, как ее предшественницы, — осталась все той же легко ранимой, но не вздорной душой.
Весь рисунок новой роли Фрейндлих, неожиданная и чистая пластика, заставляют любоваться ею. Голос актрисы никогда не бывает звонким, напротив, всегда готов погрузиться в глубину и звучать изнутри; интонации неустойчивы и словно содержат в себе долю сомнения — скорее из деликатности, чем из неуверенности.
Мадам Алиса комическое существо, но над ней нельзя смеяться. Возможно, мадам Алиса могла бы держаться помоложе — но зато она не молодится; обстоятельства могли сделать ее более щепетильной, но тогда пропала бы вся ее непосредственность; рассеянность выразилась бы явственней и элегантность мгновенно превратилась бы в гротеск, чего никак нельзя найти в игре Фрейндлих.
Проходят всего сутки — их было достаточно для выяснения всех недоразумений, — и мадам Алиса оказывается много ближе к молодежи, чем это казалось. Она рассуждает о современных методах воспитания в том же духе — с претензией и наивно- что и Пинки, невеста Франсуа. Опасная фантазия Даниэль родилась из настойчивого и уже знакомого нам убеждения, что "жить — это значит иметь что-то свое"; а что касается Франсуа, то он просто так же чувствителен, как и мать.
Все трое — Франсуа (А.Пузырев), Пинки (Г.Никулина), Даниэль (Л.Луппиан)- выдерживают свои интонации иные чем у Фрейндлих, но дополняющие ее. Франсуа — форсированной неловкостью джазиста и непрофессионального борца за справедливость, Пинки — деловыми качествами совсем юной девочки с голыми коленками, Даниэль — капризной изломанностью сложного ребенка. Комедия кончается миром, слезами, объятиями, уверениями мадам Алисе, что она "нужна, нужна, любят, любят" — и обедом. "Сейчас будут передавать первую запись нашего оркестра", — довольно сообщает Франсуа, и, конечно, его никто не слышит, как и его первую запись. Иначе говоря, ничего не произошло, никто не сделал для себя уроков, никого не разочаровал быт, жизнь продолжается. Это самое большое утешение для мадам Алисы, ибо ее устраивает жизнь в розовом свете и она предпочитает не знать истины.
Несчастья существуют вне этого дома с многочисленными дверями, которые ведут в столовую, но не из нее, не в мир, который мог бы омрачить жанр комедии положений.
А.Фрейндлих — умная и очень театральная актриса. Она понимает, чем богата и бедна ее героиня. Ее мадам Алиса — редкая мошка, замурованная в янтаре, но Фрейндлих защищает ее от упреков в легкомыслии, от несчастий, и сложностей, и этого достаточно, чтобы вглядеться в простенькую мадам Алису, ожидая сюрприза, и не ошибиться.
"Театр" № 1 — 1973 г.
